Единственная для вампиров Де-Норд - Кира Полынь

Пришло время отдавать долги.

Мне нельзя сомневаться. Капля неуверенности и моя решимость рассыплется, суля братьям неизбежную погибель. Было страшно, но взяв себя в руки, посмотрела в небо и закрыла глаза, вспоминая все сладкие секунды, что у меня были.

Первый поцелуй Эрика. Мягкий, нежный, но такой настойчивый и уверенный. Романтичный и сладкий поцелуй Стефана, его откровенность и открытая забота. Они пытались, сразу же, с первой секунды расположить меня, успокоить, дать понять, что они не враги. Никто из них не пытался сделать мне больно, даже поведение Андора находило оправдание — это его защита. С ума сводящая, но защита, и ее он для меня снял, допустил до души и открылся.

Прижав лезвие к запястью, шепотом подтвердила миру, что кровь отдаю добровольно, что этот мое желание и мой выбор, и вдавливая острый кончик в кожу принуждала себя думать о Стефане. Рука горела, кровь хлынула потоком из продольного разреза и устремилась вниз, пачкая юбку.

С левой рукой было сложнее. Пальцы дрожали, и непослушная ладонь подрагивала, делая разрывы чуть более кривыми, чем хотелось, но и с ней я покончила быстро.

Слабость ударила в голову, но я не сдавалась, и опустившись между братьями, прижала порезы к их губам, заставляя кровь капать вниз, в чуть приоткрытые рты.

Они были без сознания. Или уже умерли, просто я отчаянно не хотела в это верить.

От одной мысли что их может не стать, грудь сдавило такой болью, что в пору отправляться за ними, чтобы не терпеть невыносимо горячие чувства. Мне не хотелось верить в то, что я опоздала. Нет! Это невозможно! Их не может не быть! Их было так мало в моей жизни… Не справедливо.

Смотрела в небо и шептала:

— Это добровольно. Это все добровольно, — сдерживая слезы, что дорожками катились вниз, теряясь в волосах у висков.

Де-Норды не двигались, не подавали признаков жизни, а меня покидали силы все быстрее и быстрее. Я теряла грань реальности, чувствуя, как холодеют ноги, как вся кровь стремится покинуть тело через изрезанные вены и задыхалась от отчаянья.

Я хотела их спасти. Я хотела, чтобы они жили!

— Это добровольно. Каждая капля, — прошептала онемевшими губами и закрыла глаза, проваливаясь в темноту.

Кажется, я проиграла.

Я чувствовала касания, жадные, голодные. По рукам пробегал ток, от каждого движения, поцелуя. Это было так страстно, ожесточенно, будто меня выпивают полностью, целиком, заставляя сдаваться и ждать. Не больно, только немного холодно, не считая отметин на коже, что поцелуями расцветали все сильнее, все ярче. Меня будто трогали тысячи рук, передавая весь огонь что в них был, и согревая продрогшее тело.

А потом все исчезло. Будто спряталось за стеной, в которой нет двери, чтобы вернуться. И мне стало одиноко.

Я хотела туда, обратно. Меня там очень сильно любили и ждали, и я хотела вернуться, и вновь провалиться в этот калейдоскоп эмоций, что яркими вспышками подлетали и рассыпались над головой.

Темнота была пронзительной, устрашающей, но я шла вперед, видя лишь слабые отсветы и искры, от своих воспоминаний об ощущениях. Меня там точно ждут, очень. Кто-то ищет меня, зовет по имени в темноте, и я следую за этим голосом, таким родным и горячим. Он все громче и громче, зовет меня, почему-то ругает, но мне становится тепло. Так будто сердце поцеловали горячими губами.

— Ты сумасшедшая, — прошептал кто-то на ухо и тело закачалось.

Медленно и ровно, словно постукивая чем-то обо что-то.

— Ты ненормальная, Кэти. Ты просто больная. Так рисковать собой, ради вампиров. Только приди в себя…

— Не выпустишь меня из постели неделю? — спросила хрипло, не узнав собственный голос, зато различив голос Андора, который держал меня на руках, не позволяя распластанному телу сползти с фестрала. — Джес меня предупреждал.

— Я тебя никогда из постели не выпущу, полоумная, — мстительно прошептал он, и я открыла глаза.

Холд нес нас сквозь расстояние, рядом мчался Джес на своем фестрале, имени которого я так и не узнала, а Мрак с Крахом несли на себя ослабленных Эрика со Стефаном, которые слабо, но держались в седле.

Живые.

— У меня получилось.

— Понятия не имею, как ты это сделала, но они уже были наполовину на том свете, Кэтрин. Они умирали.

— Да, я знаю. Вы попрощались.

— Тоже читаешь мысли? — горько хмыкнул он.

— Мне это не обязательно. У вас на лицах все написано. Андор?

— Да, букашка?

— Я хочу домой, — сказала и устало потерлась носом о его плечо, закрывая глаза.

Он так нежно сдавил меня, в таких щемящих объятиях, что я вновь, не будучи телепатом, ощутила все эмоции, что кипели внутри у вампира. Это непередаваемая, неописуемая нежность, передаваемая на кончиках пальцев, и в горячем дыхании у лица.

— Скоро. Мы совсем скоро будем дома. Эморе рети.

— Как тебе это только в голову пришло, ненормальная, — продолжал ворчать Андор, пока я рассматривала свои обмотанные бинтами запястья. — Ты могла погибнуть!

— Они тоже.

— Не сравнивай!

— Не кричи! Разбудишь, — тихо рыкнула я, мельком скользнув взглядом по двум спящим вампирам, которые сдавили меня своими телами, и вытянувшись в постели, сладко сопели. — Я имею право сравнивать, Андор. После того, что я увидела.

— И что ты увидела, на твой взгляд? — мужчина вытянул кресло к кровати, громко скрипнув ножками об пол, и удостоившись моего гневного взгляда, со вздохом сел.

Факир, впервые, наверное, стоял не у окна, а прямо у кровати, недовольно зыркая на меня исподлобья.

— То, что изменило мое мнение о вас. Теперь вы меня не так сильно бесите, — припомнила я ему его же слова и улыбнулась. — Андор, я хочу сказать, что я переоценила ценности, и мое мнение несколько поменялось.

— И как же, хотелось бы знать?

— Я поняла, — улыбка сама скользнула по губам, и я не скрывая удовлетворения, погладила дрожащими пальцами Эрика по виску, убирая пшеничные пряди в сторону. — Что моя жизнь не стоит и грамма вашей.

— Ты что несешь?!

— Тш!

Вампир закатил глаза, и устало потер лицо.

Он не понимал моих мыслей, и не мог правильно расшифровать выводы, что я сделала. Но все было слишком просто, а его видимо, такой вариант не устраивал.

Как я могу противиться быть с ними, после того, что они для нас делают? Не конкретно для меня, хоть в моем случае это и лукавство, а для людей? Они всегда вступают в бой, калечатся, умирают, взамен прося только кровь. Немного, я бы сказала и близко неравноценно тому, что они давали. Неоправданно неравноценно.