Мой ласковый и нежный мент - Валентина Мельникова

– Два килограмма? – прошептала Людмила потрясенно, приподняла пакет, словно проверяя его на вес, и обессиленно опустилась на стул. – Вы хотя бы представляете, сколько этот подлец животных загубил, если одна железа где-то граммов пятьдесят весит? К тому ж эти сволочи кабаргу ловушками ловят, а они не разбирают, где самец, а где самка. А на каждого убитого самца не меньше пяти-шести самок приходится. – Она обвела мужчин взглядом и гневно воскликнула: – Один человек здесь не справится! Тут несколько сволочей орудуют, причем в разных местах.

– Ничего себе! – Стас озадаченно почесал в затылке и посмотрел на Барсукова, потом на девушку. – Действительно, целая пропасть получается. Ты права, Людмила, дело тут поставлено на широкую ногу. Но, думаю, все-таки не на нашей территории, а у соседей.

– А что, от этого легче? – рассердилась Людмила. – Кабарга от них к нам мигрирует и обратно. Наша, не наша… Все тут наше, и не пытайся отбояриться от расследования. Я твою гнусную натуру знаю!

– От расследования никто отбояриваться не собирается! – сказал сухо Барсуков. – Тем более гражданин, которого задержали сегодня на китайском рынке, хорошо известен вам. Это Матвейчук по кличке Пырей…

– …Ползучий, – добавила Людмила машинально и развела руками. – И здесь, скотина такая, засветился. – Она с интересом посмотрела на Барсукова. – И как он объясняет, откуда у него «струя» кабарги? Охотой в настоящем смысле этого слова он не занимается, оружия сроду не имел…

– В прошлом году мы у него обрез изымали, Денис Максимович! – подал голос Стас. – Он им вздумал свою благоверную попугать, а ее черта с два напугаешь! Кинулась в драку и этим самым обрезом Пырея по макушке и припечатала. Тот с копыт сразу – брык! И глаза закатил. Супружница ноги в руки – и к нам, сдаваться: дескать, мужика грохнула. Пырей вскоре, конечно, очухался – и давай свое гнуть. Нашел, мол, его на огороде, когда картошку копал. В керосине подержал, почистил, смазал, и все – готов к употреблению! Потом, когда разглядели, действительно старье, проржавел весь и годен лишь на то, чтобы баб пугать! Вероятно, с Гражданской войны в земле валялся! – Он посмотрел на Барсукова. – Дело, конечно, заводить не стали, а вот десять суток за хулиганство Пырей схлопотал.

– Я уже сказала, Денис Максимович, что кабаргу ловушками добывают, – вздохнула Людмила. – Дело это нехитрое, при определенном навыке подросток справится. Но винтовка нужна, чтобы от волков отбиваться. Ведь «мичуринцы» у самца только железу вырезают, а тушки выбрасывают, как и погибших в ловушках самок. Вот волки и приходят поживиться дармовщинкой. Помнишь, Стас, того дезертира? Рядом с его избушкой в распадке целая стая кормилась.

– Как же мне его, Людочка, не помнить? – отозвался Дробот. – Он по дури со скалы спикировал, когда от моих хлопцев через осыпь пытался уйти, а мне в министерстве после того так по ушам настучали, что до сих пор чешутся. Так и не удалось выяснить, кто его нанял. Ведь не ветром же ему карабин занесло, да не какой-нибудь, а «вепрь», потом продукты… Даже рация у него была… Выходит, кто-то очень солидный пацана на это дело спонсировал!

– Ты вспомни, сколько у него желез нашли, кажется, килограмма три, не меньше?

– Никак не меньше, Людмила Алексеевна, – ответил вместо Стаса Барсуков, встал со стула и подошел к пакету. – Если в долларах, то около двадцати тысяч получается. Деньги солидные, и рисковать за них и впредь будут, это уж как пить дать будут! – Он повернулся к Дроботу. – Подключай угрозыск. Пусть берут Матвейчука за жабры. И объяснят ему популярно, по какой статье пойдет, если старые песни петь будет.

Стас вышел из кабинета, прихватив с собой пакет. Барсуков вернулся на прежнее место, заглянул в какую-то бумагу, потом отодвинул ее в сторону и, чуть насупившись, посмотрел на Людмилу.

– Как у вас дела, Людмила Алексеевна?

– Что конкретно вас интересует? – Она нахмурилась. – Скорее я должна вас спросить, как обстоят дела с розыском раненого браконьера. И что с «маузером»? Нашли владельца?

– Пока никаких результатов. Раненый так нигде и не объявился, карабина марки «маузер» с подобным номером в республике не существует, да, по правде, таковых вообще не зарегистрировано. – Барсуков вновь пододвинул к себе бумагу, задумчиво посмотрел на нее, но читать не стал, накрыл ладонью и посмотрел на девушку. – Но тут интересная штука получается, Людмила Алексеевна: где-то в середине августа, а вернее, шестнадцатого числа, появился в столице нашей республики некий гражданин из Турции, по документам Асхат Эгерлы, сотрудник музея естественной истории из города Мараш, имеющий лицензию на отстрел одного марала и одной ланки якобы на чучела. Сквозь таможню он прошел благополучно, причем, если судить по декларации, при нем был карабин «маузер» в разобранном виде… И номер-то один в один с вашим трофеем. – Он прихлопнул бумагу ладонью. – Час назад мы получили это сообщение из республиканской таможни.

Людмила с удивлением посмотрела на него.

– Вы что, серьезно считаете, что в меня этот турок стрелял? Ерунда какая-то получается. Не в партизаны ж он подался?

– Стрелял в вас, конечно же, не турок. Но вопрос не в этом. Сейчас нас очень интересует, как этот карабин оказался у браконьеров. Есть все основания полагать, что турок территории нашей республики не покидал, и, боюсь, не по своей воле. К тому же, как стало известно в ходе оперативно-розыскных мероприятий, он не появлялся ни в комитете по экологии, ни в охотинспекции. Прошел сквозь таможню в аэропорту и исчез, испарился… Пока никаких тревог по этому поводу не было, но турок должен был покинут Россию почти три месяца назад. Мы сделали запрос в Москву, откуда он должен был вылететь в Анкару, но ответа пока нет. Ориентировки на все вокзалы отправили, но там тоже никого похожего не видели, вернее, если и видели, то просто-напросто не обратили внимания. Наружностью он – явный кавказец. А сколько их по вокзалам шныряет… Поэтому нам остается лишь надеяться, что с ним не случилось ничего печального…

– Судя по интонации, вы не исключаете этого? – уточнила Людмила.

– Профессия такая, Людмила Алексеевна, – усмехнулся Барсуков. – Да и опыт какой-никакой имеется: раз карабин объявился, и без хозяина, причем весьма дорогой и для наших мест редкий, значит, хозяин с ним расстался, и, заметьте, опять же не по доброй воле, потому что обязан был предъявить его на таможне при выезде из России. Вывод один: у турка неприятности, если не хуже…

– Хорошо. – Людмила поднялась со стула и подала ему руку. – Вы очень толково объяснили, что дело с мертвой точки не сдвинулось и в перспективе ничего обнадеживающего не предвидится. Поэтому позвольте попрощаться, у меня на сегодня еще много дел запланировано, и я боюсь, что не управлюсь с ними до вечера.

Барсуков пожал протянутую ему руку, но не отпустил ее, задержал в своих ладонях и тихо спросил:

– Вы продолжаете сердиться на меня?

– За что мне на вас сердиться? – Людмила с едва заметной усмешкой посмотрела на него и попыталась освободить руку. – Да и стоит ли вспоминать о том, что необходимо как можно скорее забыть?