Саркофаг - Александр Варго

Секретарша в приемной с каменным лицом не ответила на приветствие, лишь молча кивнула на высокую двухстворчатую дверь. Несмотря на готовность к неприятностям, сердце подполковника дало сбой. Стараясь удержать дрожь в пальцах, он надавил на отполированную множеством прикосновений медную ручку.

Юный, по меркам правоохранительных органов, сорокатрехлетний генерал, сидя за рабочим столом, разговаривал по мобильному телефону. Точнее, внимательно слушал собеседника, страдальчески кривясь и морща лоб. Подняв глаза на вошедшего, он ткнул пальцем в ряд стульев у стола для совещаний, и подполковник, повинуясь, опасливо присел.

Закончив разговор, генерал поднялся, устало растер лицо ладонями, подошел к вскочившему подполковнику и протянул руку.

– Здравствуй, Константин Викторович.

Подполковник почтительно пожал неприятно холодную, вялую кисть.

– Здравия желаю, Валерий Васильевич.

– Да сиди, сиди. – Генерал обошел стол и сел напротив. – Ты, Константин Викторович, догадываешься, с кем я только что общался?

Начальник районного управления неопределенно пожал плечами.

– Да ладно, – хмыкнул хозяин кабинета. – Все ты прекрасно понимаешь, чай не первый день в органах. Небось за приказом об увольнении ехал?.. Так вот, тот, кто мне звонил, дал пять, от силы семь суток, чтобы найти похищенные из филиала «Экспортбанка» деньги. В противном случае с погонами распрощаюсь я. Ну а ты распрощаешься со свободой. Ничего себе перспективка?.. Я так понимаю, ты на зону-то пока не стремишься?

Подполковник закашлялся, вытащил из кармана брюк не первой свежести платок, сначала вытер выступившую на лбу испарину, затем губы и только после этого прохрипел:

– Так уж сразу и на зону?.. Условно-то никак нельзя?

– На зону, на зону, – почти весело подтвердил генерал. – Но есть и хорошая новость. Если мы найдем деньги, то обещанной премии тебе вполне хватит на безбедную старость. Усекаешь? – Он бодро встал и деловым тоном продолжил: – Сейчас двигаешь к начальнику Управления уголовного розыска, он в курсе событий. И помни – семь суток, не больше! Все, свободен…

17 августа 2007 года. 12 часов 00 минут.

Колпинский район Санкт-Петербурга.

Павловская улица, дом 10

Участковый очнулся от пронзительного звука сигналов точного времени, словно раскаленными иглами прожигающих мозг. Где-то за стеной на полную громкость работал телевизор. Раздражающее пиканье сменилось музыкальной заставкой выпуска новостей, затем что-то неразборчивое забубнил диктор.

Открыв глаза, первое, что он увидел, был плохо оштукатуренный, облупившийся на стыках плит потолок. Перекатив голову влево, уперся взглядом в высокое пыльное окно с широким подоконником. А справа тянулся ряд кроватей с поцарапанными железными спинками.

Мягкий дневной свет слепил, выжимая слезы, и его лицевые мышцы рефлексивно сократились, смыкая веки. Продираясь сквозь бешено вращающиеся перед глазными яблоками разноцветные круги, фрагменты воспоминаний постепенно склеивались в единую картину. По нему снова ползли тараканы, атаковали крысы, осколки пробитого головой стекла вспарывали кожу. А в черной раме выбитого окна светилось жуткое, мертвенно-белое лицо с бесконечной глубины провалами глаз и выступающими из-под верхней губы звероподобными клыками.

Младший лейтенант снова перекатил голову по подушке, через силу приоткрыл глаза, часто смаргивая наплывающую влагу. Выпростал руки из-под одеяла, провел ладонями по густо залепленным пластырем щекам, ощупал коротко остриженный затылок, убеждаясь в отсутствии серьезных повреждений.

Первое же движение отозвалось острой болью в спине и правом боку, особенно пострадавшем от жесткого контакта с подоконником. Но участковый был человеком опытным, специально обученным без помощи врачей оценивать ущерб, нанесенный организму. Несмотря на значительную высоту падения, судя по ощущениям, он не только ничего не сломал, но даже не получил тяжелых травм. Это подтверждало отсутствие на теле гипса, а также пребывание не в реанимации, а в общей палате. То, что он в больнице, милиционер сообразил сразу же после пробуждения.

Вцепившись в холодные ребра кроватной рамы, он медленно сел. Скрип пружин продавленной панцирной сетки разбудил укрытого с головой человека по соседству. Из-под одеяла появилась небритая, опухшая физиономия с подбитым глазом, и густо пахнуло свежим перегаром.

– Оба-на, прочухался, – радостно просипел сосед. – А я уж, грешным делом, подумал, что все, кранты тебе. Со вчерашнего дня бревно бревном валяешься… – Он опустил руку, пошарил под кроватью и, воровато оглянувшись, жестом фокусника извлек початую бутылку водки. – Вздрогнем?

При одном виде дешевого зелья участковый тут же ощутил рвотный позыв и смог только отрицательно мотнуть головой.

– Ну, как знаешь. – Мужичонка отвинтил пробку, сделал несколько жадных глотков прямо из горлышка и, передернувшись, шумно выдохнул: – Уф, хорошо-то как!.. Ты, слышал, прям как я, из окошка сиганул? С какого этажа?.. Я так с третьего. Совсем никакой был, потому, наверное, и башка цела осталась. Копыта, вот, правда, подкачали. – Он приподнял край одеяла и продемонстрировал загипсованные до колена ноги.

В палате, кроме них, никого больше не было, а хмелеющего на глазах соседа явно тянуло к общению. Участковый же, не отвечая, волевым усилием поборов головокружение, осторожно встал и, провожаемый удивленным взглядом переломанного пьянчужки, слегка пошатываясь, вышел из палаты.

Через час, первая половина которого ушла на поиски лечащего врача, а вторая на препирательства с ним, младший лейтенант был выписан на амбулаторное лечение.

…Участковый всю жизнь прожил с матерью в двух комнатах большой четырехкомнатной коммунальной квартиры на центральном проспекте. Отец бросил семью еще до рождения сына. Используя свое нынешнее положение, он мог бы попробовать его отыскать, но, при здравом размышлении, оставил эту мысль.

Пока из будущего милиционера готовили в армии машину для убийства, у матери открылся рак легких. Именно это обстоятельство и помешало ему остаться служить по контракту. Сейчас же болезнь зашла столь далеко, что мать постоянно находилась в хосписе, расположенном в пригородном поселке. Устроить ее помогла соседка по коммуналке, работающая там старшей медицинской сестрой, также в одиночку воспитывающая сына пятью годами младше участкового. За пятнадцать лет жизни в одной квартире они практически стали одной семьей, и соседского Ромку милиционер давно воспринимал как младшего брата.

Младший лейтенант на цыпочках вошел в квартиру и, не зажигая света в длинном темном коридоре, хотел незаметно для соседей проскочить в свою комнату. Но на звук неожиданно громко захлопнувшейся входной двери из кухни выскочил семнадцатилетний, в этом году окончивший среднюю школу, Роман.

– Леха, ты, что ли?

Участковый досадливо скривился; он не хотел сейчас никого видеть, но тем не менее отозвался: