Действуй, жена! - Виктория Волкова

— А это разве наказуемо? — снова удивляется Лиза, и на ее хорошеньком личике заметна серьезная мозговая деятельность.

— Конечно, — радушно кивает стюардесса. — Даже положен тюремный срок.

— Срок? Какой? — охает Лиза, приподнимаясь в кресле.

— Наверное, года полтора, — улыбаясь, сообщает девушка.

Мы с Лешей переглядываемся, понимая, что ничем помочь Пирогову уже нельзя. Любое вмешательство приведет к необратимым последствиям.

— Все решит суд, — печально продолжает стюардесса. — У нас строгие законы, мадам. Если желаете выйти вслед за мужем, то лучше это сделать прямо сейчас.

— Нет, что вы! — решительно машет руками Лиза. — Чем я могу помочь? Я же не юрист! На обратном пути выясню подробности и в случае необходимости свяжусь с посольством. А пока… — Лиза торжествующим взглядом обводит нас с Воскобойниковым и стюардессу, — принесите шампанского! Хочу выпить за удачно начавшийся отпуск!

— Вот же стерва, — шепчу я мужу. — Она, по сути, предала Пирогова. Лучше всю жизнь прожить в одиночестве, чем вот с таким компаньоном. Нет ничего хуже одиночества вдвоем, — вздыхаю я, наблюдая, как самолет бежит по бетонной полосе, а затем взмывает в воздух. — Нет ничего хуже, чем чувствовать себя одиноким рядом с близкими людьми, — вздыхаю я, поудобнее устраиваясь в объятиях мужа.

— Одиночество вдвоем нам не грозит, — с жаром шепчет мне на ухо Воскобойников.

— Ты уверен? — поворачиваюсь к нему я. — Никто не застрахован, Леша. Ты мне тогда сразу скажи.

— Я точно знаю, — довольно пыхтит Лехес. — Когда у человека семья и дети, ему далеко до одиночества.

— Дети? — переспрашиваю я, пытаясь совладать с собой.

— Ну да, — кивает Леша, — для начала родим троих, а потом, лет так через пять, еще парочку. Можно близнецов.

— Леша-а, — тяну я, не в силах поверить. — Ты хочешь многодетную семью?

— Я сам из такой. И способен дать каждому из своих отпрысков все необходимое. Но главное я уже сделал, Кира, — радостно ухмыляется он. — Нашел им совершенно потрясающую маму. Я уже представляю, как ты будешь их любить.

Меня окатывает холодным потом. Можно промолчать. Но это явно не в моем характере.

— С того момента, — говорю я как можно спокойнее. Даже глаза сухие. Но внутри меня словно разрывается бомба, уносящая частички души в бездну сомнений и страха. — С того момента, — повторяю я. — Как я… то есть мы… — заикаюсь, будто дефективная.

— Я тебя понял, Кирюшенька, — улыбается Леша, притягивая меня поплотнее к себе, — ты просто недостаточно старалась. Ну, и мужики рядом были так себе. Инвалиды, блин…

Кира

Океан нам надоел на третьи сутки. Как и положено молодоженам, мы купались, валялись на солнышке, усердно занимались любовью и стояли в обнимку под теплыми струями тропического душа. Вечерами почти невидимые слуги накрывали стол прямо на пляже, расставляли цветы и светильники. Очень романтично. Но на четвертый день от безделья у меня разболелась голова.

— Расскажи про сценарий, — прошу я Лешу, когда мы после обеда валяемся на кровати и бездумно смотрим на бирюзовую водную гладь. По небу до самого горизонта медленно и лениво плывут белые облачка, похожие на клочья ваты. Занавески на распахнутых окнах мнят себя парусами и уже собираются унести наш дом на воде в дальние странствия. Лишь только каменные сваи бунгало удерживают их от необдуманного поступка. А между нами посреди кровати стоит блюдо с ягодами и красиво порезанными фруктами. Леха, ухватив тонкий ломтик манго, виртуозно впихивает его мне в рот. И задумчиво почесав репу, заявляет:

— У меня творческий кризис, малыш! Уже думаю, может, зря связался… Играл бы себе и не лез в большие проекты.

— Глупости, все получится! — легкомысленно отмахиваюсь я, забирая с блюда самую большую клубнику. И прежде чем отправить ее в рот, демонстративно облизываю.

— Вот я и не могу работать, — притворно вздыхает Леха и, отставив фрукты на тумбочку, притягивает меня к себе. — Сценарий тяжелый и легкий одновременно. Главный герой — музыкант. Его кроме музыки ничего не интересует. Он влюбляется в женщину. И сам не может понять, почему его к ней тянет. Она даже нот не знает. Не разбирается в произведениях известных композиторов. Ей больше попса нравится. Ну вот, сюжет закрутил, а как продолжить — не знаю.

— Музыканта ты играешь? — спрашиваю я, проводя ноготками по плечу мужа. Крепкое мускулистое тело Воскобойникова так и манит меня к себе. Невозможно оторваться.

— Ну конечно, я, — фыркает он, слегка покусывая мне шею. — Под себя эту роль пишу.

— А девицу Татьяна играет?

— Да, звезда наша. У нее такие дурочки очень хорошо получаются…

— Ну, давай разбираться, — вздыхаю я. — Где они встретились? Почему влюбились? Как познакомились?

— Ну откуда я знаю, Кирюшенька? По сюжету он ее увидел и пропал.

— Где?

— В кафе увидел. Понял, что жить не может…

— Странная история, — пожимаю плечами я и чувствую, как руки мужа ласково, но настойчиво укладывают меня рядом. Еще один рывок, и я оказываюсь сверху на Лехе. Приподнимаюсь на локтях и заговорщицки гляжу на Лешу.

— В твоем рассказе нет перца. Все очень скучно и пресно. Не обижайся, Леш. Но в такой сюжет лучше насыпать горсть специй.

— Каких еще специй? — бурчит он, целуя меня. Его язык мягко исследует мой рот. Хотя, если честно, что там исследовать? Давным-давно все знакомо.

— Нужно добавить детектива или мистики. Пусть эта деваха спасет твоего пианиста. Или пусть он ее наймет в качестве охранницы.

— Нет, Танька ни за что не согласится ногами махать, и обслуга — точно не ее профиль. Ей сиять надо. А я не хочу искать замену.

— Тогда, остается мистика, — усмехаюсь я и, не вставая с Лехи, тянусь к клубнике. Достаю две ягодки. Ему и себе. Чуть надкусываю одну и губами тянусь к мужу. Он ловко перехватывает у меня инициативу, стараясь откусить половину, но отработанным еще в школе движением я отправляю клубнику ему в рот. Бинго! Шар в лузе!

— Ну, какая мистика, Шакира? — закатывает муж глаза. — Пианист-оборотень и девица-вампир. Или наоборот? — смотрит он на меня с сомнением. Тоже не вариант…

— А если ведьма? — шепчу я, снова облизывая свою клубнику. Зазывно провожу языком по верхушке ягодки.

— Ведьма у нас уже есть, — ухмыляется муж, переворачиваясь вместе со мной. Прижимает меня к постели и медленно ведет языком от шеи до ключицы, а потом еще ниже. Я судорожно вздыхаю, чувствуя влажную дорожку на груди, потом на животе. Понимаю, что не могу связно мыслить. В голове пустота, зато кое-где чувствую себя наполненной. Да и говорить нет сил, когда надо мной навис Воскобойников и что-то шепчет совершенно невнятное.