Дом Ворона - Анна Мирович

– Вам ведь все равно, кого вешать, сьор Гранвилл?

Гранвилл прикрыл глаза, улыбнулся, словно речь шла о чем-то невыразимо приятном, и кивнул.

– Тогда отпустите мальчишку, – произнес Лайонель. Солнечный луч скользнул по орденам на его груди; в юности старик сражался на Войне Трех сьоров и принес оттуда сухую руку, песни о девушках-южанках и пенсию, которую почти целиком отдавал на нужды бедняков родного города. – Пусть живет. Возьмите меня вместо него.

Бургомистр беспомощно обернулся к Гранвиллу. Равена зажала рот руками, силясь сдержать рвущийся крик. «Нет, нет, нет», – звенело у нее в голове.

Гранвилл кивнул.

– Хорошо. Поднимайтесь.

Ягер снял петлю с шеи Джейка; мальчик бросился к старику, Лайонель обнял его и погладил по голове здоровой рукой.

– Не плачь, сынок, не реви, – произнес Лайонель. – Все, хватит слезы лить, утонем. Живи давай, как следует, правильно живи.

Ягер оттолкнул мальчика и потянулся было к Лайонелю, чтобы надеть петлю, но тот оттолкнул его руку и забрал веревку.

– Грабки прибери, солдат. Обойдусь без сопливых.

Джейк спрыгнул с помоста; Свен поднялся с колен и взял мальчика за руку. Гранвилл усмехнулся, вынул из рукава белоснежный платок, махнул им, подавая знак, и его люди, спустившись с помоста, дружно дернули за веревки, выбивая опору из-под ног осужденных. Равена не выдержала и зажмурилась, но тела в петлях дергались во тьме перед ее глазами, и ей хотелось кричать и плакать вместе со всеми на площади.

Гранвилл рассмеялся. Захлопал в ладоши. Равена посмотрела на него – он был похож на ребенка, который увидел целую гору подарков. Тела казненных покачивались на веревках, чулок на ноге Анны Эверетт был мокрым, и капли мочи падали вниз. Солнце играло на орденах Лайонеля, лицо старика было расслабленным и умиротворенным.

– Идите работать. Уголь сам себя не добудет. Падаль бросьте псам, когда провялится как следует, – доброжелательно произнес Гранвилл и, указав на Свена, добавил холодно и жестко: – Посмеешь их отпеть – ляжешь с ними рядом.

Равена не ожидала, что Свен бросится к помосту и почти взлетит по ступенькам – как взлетал, должно быть, по мачтам и снастям, когда был пиратом. Его лицо на мгновение исказилось так, что Равена не узнала человека, который воспитывал ее десять лет.

Так мог бы выглядеть ангел ярости и мести.

– Я их отпою, – сказал Свен, глядя в глаза Гранвиллу, и Равена чувствовала, как по виску ползет капля пота. – Владыка земной лишил их жизни, но я служу не ему, а Двоим. И я сделаю то, что угодно им, а не вам.

– Попробуйте, – губы Гранвилла искривились в усмешке, – попробуйте, и я выпотрошу воронью шлюху у вас на глазах.

Декан замер, словно наткнулся на препятствие. Двадцать повешенных тяжко качались на веревках.

Равене хотелось закричать так, чтобы Двое наконец услышали.

Где-то далеко-далеко завыла собака.

* * *

Когда Петула постучала в дверь, Равена стояла у окна и смотрела на виселицу. Люди Гранвилла неторопливо расхаживали туда-сюда, площадь была пуста, и Равена думала, что никогда не видела столько мертвецов сразу. Прилетел ворон, опустился на плечо Мики Сокса, клюнул белое лицо.

Равена отвернулась. Прошла к кровати, села на край. Смотри не смотри – эта картина все равно будет перед ее глазами. Кевви лизнул ее руку, словно пытался утешить.

Покрасневшее заплаканное лицо Петулы казалось глиняной маской. Мазнув ладонью по щеке, служанка сказала:

– Обед, сьоррен Равена. Сьор Гранвилл приказывает вам спуститься.

Равена кивнула. В душу словно плеснули ледяной водой из проруби, сейчас она почти ничего не чувствовала, все словно застыло и не причиняло боли. Иногда Двое бывают милосердны.

Обед был накрыт на двоих. Блюдо с красным и оранжевым перцем, сиреневым чесноком и щекастыми помидорами, зеленые перья лука, пара бутылок вина, тарелки со смуглыми ломтями мяса – казалось, Гранвилл хочет рисовать натюрморт. Он поднялся из-за стола, слегка поклонился и произнес:

– Присаживайтесь, сьоррен Равена. Пообедаем.

Равена опустилась на стул и подумала, что уже никогда и ничего не сможет съесть. Ее тошнило.

– Ты бледная, – заметил Гранвилл. Нарезая мясо, он держал нож как хирург.

– Какой мне быть после казни, – спросила Равена, – веселой? Румяной?

Гранвилл усмехнулся. Придвинул к ней тарелку с мясом.

– Поешь, – дружелюбно предложил он и принялся открывать вино. Равена подумала, что ей, возможно, и впрямь стоит выпить немного. – Скоро наладится работа на шахтах, я получу голову этого Робина Хонни, и мы уедем отсюда. Через пару недель, я думаю.

«Быстро же ты решил задавить Север», – подумала Равена.

– Ничего у тебя не выйдет, – негромко сказала она. Гранвилл кивнул в ответ.

– Я понимаю твои чувства, хотя ты этому не веришь, – произнес он. – И начинаю думать, что переборщил. Все-таки подобное зрелище не для нежных девушек.

Мясо источало просто неправдоподобный аромат. Желудок заныл; только сейчас Равена поняла, как сильно проголодалась.

– Поешь, – повторил Гранвилл. – Я сам его приготовил. Отец когда-то научил меня стряпать. У нас было много слуг, но он считал, что мне следует уметь все – готовить, шить. Это потом пригодилось, когда пришлось самому зашивать свою рану. – Он рассмеялся и добавил: – Было больно, конечно. Я орал во всю глотку, но зашивал.

Равена отрезала кусок. Мясо просто таяло во рту. Нежное, с насыщенным вкусом, оно словно твердило: съешь меня, съешь, ты ничего не ела со вчерашнего утра.

Гранвилл подлил вина.

– Знаешь, я понимаю, что был не прав. Мы с тобой просто ужасно начали, это было моей ошибкой. Беда моя в том, что я привык общаться со светскими потаскухами, а не с приличными барышнями, ну и как-то растерялся, что ли, когда его величество отдал мне тебя.

Равена вопросительно подняла бровь. Неужели Ньют Гранвилл решил извиниться? Нет, разумеется, наверняка он просто замыслил очередную мерзость.

– Угрызения совести? – осведомилась она. Гранвилл кивнул, и Равена удивленно заметила, что он действительно выглядит серьезным и озадаченным, словно по-настоящему чувствовал свою вину. Даже шрам на виске, уходивший под волосы, покраснел. Крепко же его ударили когда-то, жаль, что не добили.

– Ты будешь смеяться, Равена, но это во многом так, – согласился Гранвилл. – Ты моя жена перед лицом государя и Двоими. И мы должны идти вместе. Поддерживать друг друга, понимать… ну или хотя бы не быть врагами.

– Двадцать повешенных, – прошептала Равена, чувствуя, как к лицу приливает кровь. – Неужели ты и правда думаешь, что после этого я пойду с тобой рядом? Что буду послушной женой?

Гранвилл тяжело вздохнул.