Однажды звездной ночью - Елена Арсеньева

Возможно, никто из деревенских ментов до этого не додумался бы – провести анализ слюны. Но довольно того, что додумался фигурант. Сплюнь он сейчас – и не знал бы покоя, дергался бы, как карась на сковородке. И рано или поздно выдал бы себя. А ему надо было оставаться спокойным – любой ценой. Еще столько предстояло выдержать…

По сравнению с этим зажмуриться и заставить себя проглотить собственную слюну было не столь уж сложным делом. Он проглотил. Потом подавил желание отереть рукавом вспотевший после этой тяжелой работы лоб – нельзя вытирать, мог оставить кровавый след.

«Каинова печать, – произнес кто-то ледяным голосом прокурора. – Каинова печать…»

Да ну, что за чушь!

Он взял Лукьянова за ворот и ремень и без особой натуги перенес тело в подсобку.

Снял бинты, сунул их в полиэтиленовый мешочек и спрятал в карман. Надел перчатки.

Расшвырял по комнате приготовленные заранее пуговицы и шпильки.

Покачал головой с неким подобием тоски. Вряд ли кто оценит, конечно… вряд ли кто заметит, что пуговки не новые! Проще простого было бы купить в магазине десяток новехоньких пуговиц. Нет, в той же московской комиссионке фигурант прикупил женскую кофточку и содрал с нее пуговицы, захватив их в горсть. Кое-где на них остались нитки, кое-где вообще ткань выдралась с мясом… Полное впечатление, что пуговицы вырваны в драке. Шпильки пришлось, конечно, купить новые. Но это ничего. Все равно эти тонкости для профессионалов, которых в Заманихе и даже в районе не найдется. Фигурант занимался этим исключительно из любви к искусству. Он хотел совершить идеальное преступление – такое, которое невозможно раскрыть.

Так… Он придирчиво огляделся вокруг. Теперь осталось самое главное: взять деньги. То есть сделать то, ради чего он сюда пришел.

Водитель Гоша ждал Меншикова часа полтора. Сначала он прочитал пару глав Дика Фрэнсиса и разочарованно пожал плечами, потому что книжка оказалась совершенно не в его вкусе: сколько страниц перелистал, а еще никого не убили, никому не набили морду – какой же это детектив?! Потом Гоша успел немножко вздремнуть, сбегать украдкой отлить за ближайший гаражный кооператив, купить в «комке», дышащем на ладан от безлюдья, батончик «Пиквика» и медленно сгрызть его, восполнить недостаток жидкости в организме бутылочкой «Саровской» и поглазеть на красивую брюнетку в обтягивающих джинсиках и столь же обтягивающем легком джемпере. Фасон этого джемпера, с точки зрения Гоши, был весьма провоцирующим: воротник под горлышко, как у свитерка, а ключицы и плечи открыты. И вышеназванные ключицы с плечами, и обтянутая джемпером, но явно не стесненная бюстгальтером грудь были у девушки выше всяких похвал, иссиня-черные курчавые волосы метались по плечам, попка будила самые смелые мечты…

Гоша на некоторое время предался им всецело, потом ему стало неудобно сидеть, он поерзал, устраиваясь поудобнее, и тут раздался сигнал «Курьера».

– Вы где, 509-я? – спросила дежурная по линейной подстанции Лера. – ДТП на трамвайных путях на Белинке, есть пострадавшие, машина из Советского района уже пошла, нас просят тоже кого-нибудь прислать. Сможете приехать быстро?

Надобно уточнить, что улица Белинского, вернее, трамвайные пути, проходящие аккурат по ее середине, разделяют Нижегородский и Советский районы. То есть магазин «Электра», к примеру, находится на четной стороне улицы и относится к Нижегородскому району, а стоящий напротив, на нечетной стороне, ночной клуб «Пикассо» – к Советскому. Ну и трамвайные пути делят между собой обе подстанции «Скорой» – Советского района и Нижегородского. Причем делят без особых споров: это-де не наша территория – и валите отсюда. Территория страдания, территория боли – общая для всех врачей.

– Быстро? – растерянно переспросил Гоша. – Как это – быстро? Но мы еще даже не обедали…

– А что ж вы все это время делали? – не поверила своим ушам Лера. – На вызов полтора часа назад уехали, наверное, можно было и поесть успеть.

– Наверное, – пробормотал Гоша. – Но Алехан все еще в той квартире, понимаешь?

– Больше часу?! – не поверила своим ушам Лера.

– Ну да. Наверное, сложный случай.

– Был бы сложный, Алехан позвонил бы, – справедливо заметила Лера. – Вызвал бы бригаду.

– А может, у них там телефона нет, – возразил Гоша. – Позвонить неоткуда.

– Ну, крикнул бы тебе, чтобы ты позвонил, – уже сердито сказала Лера. – А телефона там и правда нет, я вспомнила, та женщина сказала, что звонит от соседей. Тогда сделаем вот что, Гошенька. Ты поднимись в эту самую квартиру и спроси доктора Меншикова, он вообще намерен сегодня работать или как?

Окажись на месте Леры любая другая дежурная, Гоша наверняка поманежился бы еще или даже наотрез отказался куда-то идти. Но отказать Лере, особенно когда она с придыханием выговаривает это «Гошенька», было совершенно немыслимо.

– Ладно, уговорила, – буркнул он, стараясь, чтобы Лера по голосу не догадалась, в какую блаженную улыбку расползлись его губы.

Положил микрофон, поднял стекла в кабине, запер машину и пошел к подъезду, все так же мечтательно улыбаясь, отчего едва не совершил лобовое столкновение с подрулившим к крыльцу «Москвичом». Водитель нажал на клаксон, из окна сверкнула на Гошу длинными серыми глазами роскошная пышноволосая брюнетка, а свирепый пес тигровой масти, тоже бывший пассажиром «Москвича», сердито облаял его.

Гоша, сознавая, что виноват в могущем произойти ДТП был только он, сконфуженно развел руками и вошел в подъезд.

Вот же гадство – лифт не работает!

Так же, как доктор Меншиков час тому назад, он рассчитал, что квартира сто восемь находится на девятом этаже, и резко приуныл. Гоша жил в частном одноэтажном доме, поэтому подъем на девятый этаж пешком был для него примерно тем же, что подъем на пик Коммунизма или на Эверест без всякого альпинистского снаряжения. Хотел уже плюнуть на это дело и вернуться в машину, но вспомнил Лерочкины вишнево-карие глазки, черные, коротко подстриженные кудряшки, смугло-румяные щечки – и отправился на героический штурм этажей. Путь был настолько далек и долог, что к исходу его Гошу одолели мрачные размышления. Думал он, к примеру, о том, что жизнь все-таки складывается порою чертовски несправедливо. Вот женат он на пышной, белотелой, светловолосой и светлоглазой женщине. А черт ли дернул на ней, на Светке, жениться, когда по жизни нравились Гоше исключительно темноволосые и темноглазые девушки? Такие, как Лерочка или как та, в забавном джемперочке и с хорошенькой попкой, которая недавно вышла из этого подъезда; в конце концов, как дама с роскошными формами и не менее роскошными волосами, которая яростно поглядела на него из «Москвича»… Подобные красотки могли из него веревки вить, а вместо этого женился он на Светке, которая сама только и ждет, чтобы из нее муж веревки вил, а Гоша на это органически не способен…

Он тяжело вздохнул – и вдруг обнаружил, что подъем, казавшийся бесконечным, как-то незаметно кончился. Гоша стоял рядом с дверью, на которой была цифра 108, а снизу доносились голоса каких-то несчастных путников, которые все еще форсировали подъем. Мысленно пожелав им всяческих успехов, Гоша воткнул палец в кнопку звонка и какое-то время постоял так, вслушиваясь в отдаленные трели. Но никто не вышел на звонок. Гоша на всякий случай подергал дверь – она была совершенно явно заперта.