Стратегии гениальных мужчин - Валентин Бадрак

Сегодня Фромм имеет многочисленных последователей и приверженцев. Тысячи людей благодаря Фромму с его уникальной очеловеченной системой ценности изменили свое представление о мире, предназначении человека, и о себе. Смысл человеческого пребывания на Земле стал главным объектом исследований Фромма, который, пожалуй, впервые за время изучения Человеком самого себя провел ощутимую грань в системе его ценностей и ориентиров, сумев в значительной степени модернизировать этику и сделав при этом пророческое предостережение всем современным обитателям планеты: Человек, вся жизнь которого сосредотачивается на производстве, продаже и потреблении товаров, сам превращается в товар. Умирая при этом как продуктивная личность после расщепления в мутном большинстве и отказа от собственного творческого начала. Этот удивительно естественный и вместе с тем абсолютно не свойственный современному человеку абстрагированный взгляд со стороны на собственную жизнь и деятельность позволил Фромму со всей присущей подлинным философам откровенностью заключить: «…Я все еще чувствую себя чужим в мире, целью которого является заработать как можно больше денег. Именно это я всегда ощущал как извращение». Безусловно, такие откровения не могли не открыть перед современным обитателем планеты новую реальность, основанную на любви к красоте и гармонии.

Эрих Фромм родился в семье, окутанной защитной пеленой вездесущей и всепроникающей религии, чисто христианской любви и ортодоксальных еврейских традиций. Он был единственным ребенком в семье, и атмосфера, наполненная духом почти безграничной свободы и поощрения, были той средой, в которой он воспитывался и формировался.

Тот факт, что его отец был не удовлетворен своей профессией виноторговца, наложил заметный отпечаток на самоопределение Фромма. Хотя внешне отношения отца и сына всегда были теплыми и сердечными, с возрастом у Фромма отложилось предубеждение против жизненной модели родителя. Это скрытое противоречие позже оказалось существенным стимулом для поиска и создания собственной модели жизни, неожиданно приведя его к новой необитаемой плоскости бытия. Его дед и прадед были авторитетными и почитаемыми в Баварии раввинами и, в отличие от отца, посвятили жизнь тщательному изучению религиозной литературы, самосовершенствованию и поиску гармонии. Отец же стал дельцом, что сделало его в глазах сына стандартным и неприемлемым стереотипом современного мира, суетящимся вокруг денег. Разумеется, такое восприятие родителя рождалось постепенно, в процессе идентификации своего происхождения, положения и соизмерения роли предков. Но по мере формирования собственной системы ценностей Фромм поступательно терял уважение к родителю. Признавая отцовскую любовь, он, тем не менее, ощущал наличие у отца устойчивого комплекса неполноценности, который с каждым годом взросления становился все более навязчивым раздражителем. Вкупе с депрессивностью матери отцовские страхи за единственного сына сыграли двойственную роль: с одной стороны, Эрих испил полную чашу родительской любви, главным плодом которой стала традиционная для еврейских семей высокая самооценка и неизменная вера в себя; с другой – отрицание родительской формы существования породило в нем смутную и непрерывно растущую тревогу. Вместе с ней появилась необходимость найти для себя новые цели в жизни, которые были бы более существенными, чем родительские.

К тщательному изучению религиозной литературы Фромма привели не только именитые родственники, память о которых в силу национально-религиозной традиции безоговорочно почиталась в среде обитания мальчика, но и тот факт, что отец оказался единственным из своих братьев, кто не получил высшего образования. Кроме того, определенную роль в возбуждении интереса к специальным знаниям и тщательному изучению опыта поколений через священную книгу сыграл двоюродный дед по матери, который был в то время признанным авторитетом в Познани по части Талмуда. Возрастающая неудовлетворенность родительским домом, появление в жизни юного Фромма нескольких людей с четкой ориентацией на высшие знания, а также Первая мировая война (начавшаяся, когда Эриху Фромму было четырнадцать лет) побуждали к попыткам собственной интерпретации мироздания, а несколько позже привели к стойкому желанию подвергнуть детальному анализу учения наиболее известных философов и психологов. При этом война оказалась едва ли не самой мощной мотивацией к поиску причин того или иного человеческого поведения. Вряд ли можно утверждать, что на этапе становления личности в жизни Фромма прослеживался четкий рационализм действий. Скорее, его действия связаны с бессознательной, или неосознанной, рациональностью, в той или иной степени присущей людям успеха. Она выражается, прежде всего, в четкой идентификации всего того, что не нужно, не является существенным и важным. И соответственно, в отвержении всего этого. Такие решения рождаются от чуткости к собственному голосу, свидетельствующему об отсутствии тех или иных склонностей. И хотя спектр будущих действий еще слишком широк, с каждым днем он все больше сужается, оставляя лишь вожделенные ценности и определяя единственное направление.

Как впоследствии свидетельствовал сам Фромм, именно трагедия и фатализм войны более всего встряхнули его и заставили трезво и беспристрастно взглянуть на суть человеческих побуждений. Он словно пережил ужасающий болевой шок, заставивший пристально вглядеться в скрытую сторону иллюзий. Хотя долгое время это были лишь вопросы без ответов, неосознанное движение к познанию мотивации поступков современного человека неминуемо привело молодого искателя в цепкие объятия психологии и философии, а позже и психоанализа. Что касается приобретения идеи, то можно полагать, что в этот период свершился первый шаг к той горе, на вершину которой он будет взбираться в течение всей оставшейся жизни: Фромм навсегда проникся интересом к конкретной сфере знаний, а где-то вдали уже маячили смутные очертания ответов на бесконечно волнующие его вопросы. Подобно большинству великих исследователей и первооткрывателей, Фромм продвигался к собственной формулировке жизненной задачи постепенно, как по извилистому серпантину в горах. Но путь этот был неизменно направлен ввысь, несмотря на зигзаги, порой длиною в годы. В пути Фромма, пожалуй, даже нет ничего необычного, кроме, разве что, необыкновенной последовательности и четкого следования приоритетам. Любопытно, но даже с родственниками он мало поддерживал связи, фактически отказавшись от традиционного принципа своей нации. Лишь с двоюродной сестрой, которая стала психоаналитиком, он искренне общался долгие годы. Этот факт достаточно примечателен, поскольку отражает значительную часть его жизненной стратегии, стремление к абсолютному сосредоточению и решительному отказу от всего, что однажды было определено несущественным в жизни.

Действительно, Фромм отдавал колоссальное количество времени, казалось бы, банальному обдумыванию и беспрерывному анализу изучаемых материалов. Может быть, эта тщательность и сосредоточенность и привели будущего ученого к неординарным учителям, которые ненавязчиво приложили руку к строительству фундамента довольно оригинальной жизненной концепции. Однако едва ли это было случайностью или везением. Отнюдь, Фромм сам добивался доступа к умам, способным осветить его собственный путь, и стоит признать, неплохо преуспел в этом. Как настаивает биограф Эриха Фромма Райнер Функ, лишь к тридцати годам тот закончил свое образование как психоаналитик. Это, кстати, показательно, поскольку перечеркивает слишком преувеличенные предположения о значении возраста при приобретении и реализации идей. При этом Фромм на своем примере продемонстрировал, что получение образования фактически не играет роли в процессе достижения успеха. За исключением, может быть, открытия нового круга общения, насыщающего пытливый ум свежими мыслями и ростками будущих великих идей, которые надо чутко уловить, осмыслить и развить. По сути, длительный образовательный процесс лишь замедляет рождение мыслителя, поскольку отвлекает его от собственного голоса.