Дождь в пустыне - Элизабет Лоуэлл

Холли внимательно посмотрела на снимок.

С фотографии смотрела ослепительной красоты женщина.

Сияющая упругая кожа придавала лицу изысканную утонченность. Длинные густые волосы каштановым водопадом струились вдоль плеч, обрамляя идеально правильное лицо с большими глазами нефритового цвета. Соблазнительный изгиб полных губ обещал одарить то ли улыбкой, то ли поцелуем. В этой женщине было нечто притягательное, манящее. Какой-то неуловимый намек на сексуальность, заставлявший распаляться мужское воображение.

— Она… самая потрясающая женщина, которую я когда-либо видела, — наконец произнесла Холли.

— Да. — Линк горько усмехнулся. — Мать родила меня спустя пять месяцев после свадьбы. В то время отец был крупным агентом в Голливуде, а она — моделью, стремившейся стать звездой.

— И это понятно. Она очень фотогенична. Линк мрачно сжал губы.

— В Голливуде не особенно нуждались в беременных старлетках, — сказал он, — из этого следует, что я появился на свет случайно. Мне было чуть больше месяца, когда умер мой дед, оставив отцу ранчо.

Холли внимательно посмотрела на Линка. Он был очень похож на мать. То же притягательное обаяние, тот же разрез глаз.

— Отец был счастлив вернуться на ранчо, — продолжал Линк. — Ему никогда не нравилась работа агента, но они с дедом всегда плохо ладили друг с другом, и отцу пришлось покинуть дом.

— А твоя мать?

— Она не хотела переезжать. В моих детских воспоминаниях они постоянно спорили, сравнивая долину Гарнер с Голливудом.

Линк запустил руку в густые волосы, такие же каштановые и блестящие, как у матери. Даже его глаза были сейчас точь-в-точь как у нее — такие же волнующие.

— Когда мне исполнилось три года, мать вернулась в модельный бизнес. Так по крайней мере она это называла. Полагаю, время от времени она все же рекламировала кое-какую одежду. Отец принципиально не покупал ничего из тех вещей.

У Холли дрогнуло сердце, когда она уловила в голосе Линка боль.

— Налоги за унаследованное имущество практически задушили его. Ему удалось сохранить только ранчо. Он работал. Боже, как он работал! От рассвета до заката, не покладая рук.

— Им, наверное, приходилось трудно, — нерешительно сказала Холли.

— Но только не ей. Она отправилась в Палм-Спрингс. Ей не хватало денег на няню, и поэтому она постоянно таскала меня с собой по так называемым заданиям модельных агентств.

Холли сглотнула подступивший к горлу ком. Презрение, сквозившее в его голосе, казалось, прожгло бы даже металл.

— Не помню, сколько мне было лет, когда я впервые осознал, что мама занимается в комнатах мотелей вовсе не демонстрированием одежды.

С тех пор я провел множество часов, сидя в запертых на ключ машинах на стоянках различных мотелей.

На глаза Холли навернулись слезы, но она не проронила ни слова, понимая, что никогда не услышит окончания этой истории, если сейчас прервет его рассказ.

— Мне было семь, когда она закрыла меня в очередной раз.

Его глаза смотрели сквозь Холли, сосредоточившись на картинках прошлого, слишком мучительного, чтобы помнить о нем, и слишком жестокого, чтобы забыть.

— В машине было жарко. Боже, как было жарко! А я все ждал и ждал ее возвращения, пока меня не сморил сон. Когда я проснулся, было уже темно и холодно, я весь продрог.

«Семь лет, — содрогнулась Холли. — Такой крошка, один, запертый в машине посреди пустыни. Он мог погибнуть».

— Я ждал, — продолжал Линк. — Она не появлялась. Мне хотелось выбраться из машины, но я знал, что моя красивая мать устроит мне за это нагоняй.

Холли прикусила губу, пытаясь подавить в душе страх от сознания того, как далеко зашла его ненависть к красоте и какие мучения выпали на его долю.

И сколь поучительна она была.

— Невозможно описать страх, который я испытал, — бесстрастно вспоминал Линк. — Я был в жутком состоянии, когда отец отыскал меня на следующее утро.

Холли хотелось остановить его. Сердце разрывалось на части. Слезы помимо воли потекли по щекам, но она ничем не выдала своего волнения, не двинулась с места, продолжая молча слушать печальный рассказ Линка, испытывая ту же боль, что и он.

Он держал боль и ненависть в себе много лет, они отравляли его жизнь, лишали его способности любить, и все оттого, что его отец женился не на той женщине.

На красивой женщине.

— Больше я никогда не видел свою мать. Похоже, она сбежала с кем-то. Я даже не знаю, жива ли она. Она никогда не хотела вернуть меня, и я научился жить без нее.

Линк пожал плечами, его взгляд по-прежнему мысленно был устремлен в прошлое.

— Это так ничему и не научило отца, — зло сказал Линк. — Через три года он женился на Джан. У меня не сохранилось ее фотографии. Да она и не нужна. Тоненькая, очень женственная блондинка с волосами цвета меда и бирюзовыми глазами. Ей было восемнадцать, когда они поженились. Она была чертовски хороша.

Линк произнес это так, словно говорил о каком-то холодном, самовлюбленном и распутном существе. Холли попыталась вздохнуть, несмотря на сковавшую сердце боль.

— Мне было пятнадцать, когда родилась Бет. До беременности Джан работала моделью в одном из фешенебельных магазинов Палм-Спрингса. Когда Бет исполнилось два месяца, мачеха вышла на работу.

Холли молча слушала.

— Джан нравилось, что ранчо наконец начало приносить неплохие деньги. Но не любила его. Она не обращала никакого внимания на Бет, но не позволяла отцу брать дочь на руки. Мне кажется, она ревновала его к малышке.

Холли посмотрела на свои руки. Они ныли оттого, что она сцепила их изо всех сил, пытаясь удержаться от искушения прикоснуться к Линку. Ей хотелось обнять его, успокоить. Если бы у нее была волшебная палочка! Она взмахнула бы ею и стерла в памяти Линка жестокое прошлое, чтобы оно больше никогда не бросило зловещую тень на будущее.

Ее будущее.

Их будущее.

Но, увы, ничего уже нельзя было сделать. События произошли до рождения Холли.

— В основном Бет воспитывал я, — сказал Линк. — Джан была слишком занята своей внешностью, чтобы замечать кого-то или что-то, и отец…

Линк вдруг замолчал. Затем снова пожал плечами. Он сделал это как-то медленно, с напряжением, словно сбросил с плеч груз, который нес так долго, что перестал замечать его тяжесть.

— К тому времени отец стал пить, — сказал он. — Забота о ранчо все больше и больше ложилась на мои плечи. Джан почти не отходила от зеркала, разглядывая первые морщинки, а отец искал забвение на дне бутылки.

Холли сглотнула душившие ее слезы и попыталась унять страх.

— Примерно в это время, — продолжал Линк, — Джан начала искать любовь на стороне. Полагаю, ей казалось, что отец недостаточно сильно восхищался ею. Уверен, никто не мог бы восхищаться ею так, как она хотела. Однажды ночью она вошла ко мне в спальню совершенно нагая.