Мастер выживания - Сергей Зверев

Вот и сейчас, поддавшись эмоциям, Иван, схватив Цоя за рубашку, зло произнес, глядя ему прямо в лицо:

– Послушай меня, веди себя попроще, иначе я за себя не ручаюсь.

– Уберите руки, – спокойно попросил Цой. – Вы, по-моему, за этим собирались? – и он показал руку, в которой держал связку ключей.

Посмотрев на ключи, Иван еще секунду держал его за ворот рубахи, но потом, слегка оттолкнув от себя, спросил:

– Что это?

Цой ничего не ответил, а, подойдя к двери багажного отделения, стал подбирать подходящий ключ. Федор с интересом и удивлением наблюдал за его действиями, время от времени поглядывая на Ивана. Не прошло и пяти минут, как Цой, распахнув перед ними дверь, с усмешкой произнес:

– Прошу! – и вошел туда первым.

– Я пойду приведу остальных, – сказал Иван Федору, зло покосившись на Цоя.

– Один справишься? – спросил Федор.

– Думаю, да, – уже уходя, ответил Иван.

Когда Иван скрылся в дверях салона, Федор повернулся к Цою, но не увидел его. В багажном отделении горел слабый свет, к которому еще надо было привыкнуть. Немного постояв, он услышал в стороне от себя какой-то шум. В багажном отделении стояли железные стеллажи под самый потолок, на которых кое-где еще лежали чемоданы и дорожные сумки, но основная масса багажа валялась под ногами. За одним из таких стеллажей Федор и услышал непонятный шум. Присмотревшись, он увидел, как Цой открывает чемоданы и сумки и вытряхивает все содержимое на пол.

– Зачем ты это делаешь? – Федор показал на ворох вещей под ногами Цоя.

– Если вы собрались дожидаться спасателей в шортах и майках, пожалуйста, но лично я – пас! – Цой стал примерять какой-то свитер.

Аргументы были железными, но то, как он обращался с чужими вещами, было неприятно Федору.

– Необязательно вытряхивать все на пол, – высказал он свои мысли вслух.

– Может, мне пойти еще разрешения спросить? Только не знаю у кого. Почти все мертвы, если вы не успели заметить. А нам еще нужно как-то выжить, – процедил Цой сквозь зубы. Если у вас столь высокие моральные принципы, то можете оставаться в таком виде, – он цинично прищурился.

В это время послышались шаги, и на пороге появился Иван, который нес на руках ребенка. Сзади шла молодая мама.

– Нужно принести стюардессу, но сначала надо приготовить что-то вроде кровати, куда мы ее положим, – сказал Иван.

Федор посмотрел вокруг и стал составлять сумки рядом, делая что-то вроде мягкой скамейки. Усадив Оксану с Ванечкой на эти сумки, он посмотрел на них, и в его памяти всплыли недавние воспоминания. Где-то полгода назад ему пришлось вот так же помогать матери с ребенком прийти в себя, посадив их на сумки после случившейся страшной автоаварии. Федор был профессиональным спасателем и служил в МЧС. И вот сейчас все повторялось...

Найдя какие-то лыжные куртки, он отдал их матери малыша и вместе с Иваном отправился за стюардессой.

Когда они подошли к ней, Федор, посмотрев на ее ногу, сказал:

– Она много крови потеряла. Не знаю, сколько еще протянет. Состояние тяжелое.

– Ты что, врач? – спросил Иван.

– И врач тоже. Я спасатель, – ответил Федор, оглядываясь по сторонам. – Нужно что-то типа носилок. Давай поищем?

Вскоре они обнаружили кусок верхней полки, которая была размером чуть больше метра. Аккуратно переложив на него Ларису, они отнесли ее в багажное отделение. За это время Оксана уже успела соорудить из сумок что-то вроде тахты, на которую посадила своего малыша, укрыв его ворохом одежды. Туда же положили и Ларису, которая продолжала стонать. После этого Иван, надев на себя первый попавшийся свитер, сказал Федору:

– Нужны лекарства, обезболивающие. Ты как врач попробуй найти их среди вещей, – он показал на валявшиеся сумки, – а я приведу остальных.

* * *

Не прошло и часа, как все, кто остался в живых после этой страшной катастрофы, сидели в багажном отделении, думая каждый о своем. Никто ничего не говорил, не обсуждал произошедшее. Только иногда слышались стоны Ларисы. Лекарства, найденные Федором, не помогали. Ей нужна была срочная медицинская помощь.

Молодая парочка, которая так счастливо целовалась в аэропорту Стамбула, не обращая ни на кого внимания, сейчас сидела, прижавшись друг другу. Парень смотрел на всех ничего не понимающим взглядом, и Иван понял, что этот молодой человек, скорее всего, никогда еще в своей жизни не попадал в подобные ситуации, когда надо взять себя в руки и трезво смотреть на вещи. Нет, десантник не винил его. Да и, собственно говоря, за что? Не всем же быть смелыми. Многие проживают свой век, никогда не узнав по-настоящему, что такое настоящая опасность.

И Иван не ошибался в своих рассуждениях, смотря на молодого человека, который представился Женей.

Свои двадцать пять лет он прожил весело и благополучно: вкусно ел и мягко спал, в день совершеннолетия получил от матери новенький «Фольксваген». Не жизнь, а ковровая дорожка, по которой мама вела сына за ручку. Она была профессором-биологом, директором научно-исследовательского института. Зарабатывала солидные деньги и щедро тратила их на единственное чадо, требуя взамен любви и послушания – условия, которые не слишком тяготили Евгения.

Отец роли в семье не играл. Работал где-то младшим научным сотрудником и почти всю зарплату тратил на марки – в общем, был чудаком и неудачником. Когда к жене приходили гости, никому на глаза не показывался, покупал продукты и питался отдельно, лишь изредка соглашался на вечерний чай в кругу семьи. Выпив чай, с явным облегчением говорил «спокойной ночи» и уходил к своим маркам – единственному, что любил по-настоящему. К Евгению он относился с ироническим равнодушием. Мать смотрела на мужа с некоторой жалостью, в глубине души презирая его и проклиная, наверное, ту минуту, когда третьекурсницей объяснилась в любви красивому парню с последнего курса. Что приключилось с отцом, почему он начисто лишен честолюбия, равнодушен к успеху, столь ценимому другими людьми, Женя не знал; слышал только, что его отец что-то изобрел, а потом отверг авторитетное предложение о соавторстве, и это потом сыграло большую роль в его продвижениях по карьерной лестнице. Но отец об этом ничего не рассказывал, мать тоже уводила разговор в сторону, и Женя перестал затрагивать столь щекотливую тему.

Учился он на экономическом факультете университета, легко сдавал экзамены преподавателям, с большим уважением относившимся к его матери, – словом, вел жизнь, которой многие завидовали. Как ни странно, но недоброжелателей у него не было. Симпатичный и обаятельный, он вел себя просто и естественно, и никому в голову не приходило злословить в его адрес.

И вдруг эта весело журчащая река жизни с грохотом перешла в водопад. Женя познакомился с девушкой по имени Дарья. Она тоже, как и он, была из семьи известного профессора. Немного взбалмошной, но пикантной и острой на язык. Чертики, прыгавшие в ее глазах, смелая одежда делали ее привлекательной. Дарья охотно позволяла очередному поклоннику присоединиться к ее свите, давала ему надежду вскользь брошенным, но многообещающим взглядом и дурачила всех подряд, зорко высматривая себе, однако, будущего мужа. Женя показался ей подходящей кандидатурой. Высокий голубоглазый блондин, явно не глуп, с покладистым, даже где-то телячьим характером, из хорошей семьи... Правда, говорили, что у него роман с какой-то приезжей девчонкой, но Дарью это нисколько не беспокоило. Она была уверена, что стоит ей пошевелить мизинцем, как этот телок все бросит и прибежит туда, куда покажет ее мизинец. И действительно, Женя прибегал, вздыхал и страдал, когда она назло ему шла на дискотеку с другими, чтобы вызвать в нем ревность. А потом наутро звонила и милостиво разрешала отвезти себя в бассейн.