Детские игры - Анжела Марсонс

Стейси отложила список телефонных разговоров Белинды. Теперь у каждого телефонного номера был свой цвет, за исключением одного-единственного, находившегося в колледже.

Босс позвонила и попросила ее поискать что-нибудь, связанное с символикой, и в особенности с буквой «Х».

Кроме того, Стейси пыталась поглубже проникнуть во взаимоотношения двух сестер.

Обычно констебль спокойно переживала стресс, но сейчас объем работы рос как снежный ком. В нормальной ситуации это ее ничуть не напрягло бы. Хуже всего было то, что в своих изысканиях ей приходилось ориентироваться на восьмичасовую смену. А за годы работы она научилась успешно регулировать свою деятельность: сама определяла наиболее важные на данный момент задания, знала, когда стоит отказаться от той или иной теории и сменить направление поисков, и, самое главное, умела понять, когда уже наелась и нуждается в отдыхе.

Так что самым большим стрессом для нее была необходимость отправляться домой в строго определенное время и оставлять задачи невыполненными.

Стейси побарабанила пальцами по столу.

А еще она научилась отлично использовать ресурсы, находящиеся в ее распоряжении.

Девушка кликнула по иконке «Скайпа» и нажала на первый контакт в своей адресной книге.

На вызов ответили после двух гудков, и на экране появилось знакомое лицо.

– Что случилось, Стейс? – спросила Элисон, широко улыбаясь.

– Отодвинься немного, – попросила Стейси, давая понять своей собеседнице, что не стоит так близко придвигаться к камере – ее и так прекрасно видно.

Элисон Лоу, профайлер[33] и поведенческий аналитик[34], откинулась в кресле.

– Вот так-то лучше. Ты занята?

Элисон скорчила гримасу. Стейси наклонилась поближе к экрану.

– У тебя что, карандаши в волосах?

Элисон ощупала голову.

– А, ну да, – согласилась она и стала вынимать карандаши.

– Значит, дела идут, контора пишет… – уточнила констебль.

После последнего дела, над которым они работали вместе, того самого, которое закончилось для Элисон тем, что она повисла на карнизе тринадцатого этажа[35], Лоу решила взять перерыв и написать книгу о своей деятельности в качестве профайлера и поведенческого аналитика. Естественно, что в процессе творчества день на день не приходился.

Элисон состроила еще одну гримасу.

– Послушай, продуманная, мне необходима твоя помощь.

Из них двоих Элисон была сильнее всего удивлена той дружбой, которая установилась между ними после этого последнего совместного дела. Начиналось все с совместных утренних пробежек, привлекательность новизны которых давно перестала интересовать Стейси, и вот теперь они обязательно раз в неделю встречались за чашечкой кофе или перекусывали на ходу.

– Ну, говори, – Элисон впилась зубами в яблоко.

– Расскажи мне о символах, клеймах и…

– Минуточку. О чем конкретно? Все это разные вещи. Клеймение – его еще иногда называют стигматизацией – это когда символ или какая-то последовательность выжигаются на коже живого человека с использованием или очень горячего, или сверххолодного металлического клейма. Что-то вроде того, что делают со скотом. У тебя что, клейменая жертва?

– Нет, но у меня есть два трупа с буквой «Х», вырезанной на затылке.

– А-а-а-а, тогда это больше похоже на автограф, что гораздо интереснее. – С этими словами Элисон отложила яблоко.

– Продолжай, – поторопила ее Стейси.

– Автограф напрямую связан с психикой убийцы. Он отражает его фантазии, ту потребность, которую убийца ищет в своих жертвах. Фантазии обычно развиваются постепенно и с каждым днем становятся все сильнее. Обычно автограф подразумевает нанесение увечий жертве или иногда ампутацию каких-то ее частей. Автограф убийцы никогда не меняется, потому что является результатом его фантазий, которые, скорее всего, существовали еще до того, как он совершил свое первое убийство. – Элисон вновь взяла яблоко, откусила кусок и положила яблоко на стол. – Там что, какая-то проекция или постанова?

– Я тебя умоляю, Элисон: когда ешь, закрывай рот, – Стейси с трудом подавила смешок. – И да, ты права. Первую жертву нашли сидящей на качелях, а вторую – лежащей на земле, расчерченной под «классики».

– Ничего себе, – вырвалось у Элисон.

– «Ничего себе» что?

– «Ничего себе» значит, что мне хотелось бы поработать над этим вместе с тобой.

– Элисон, я тебя внимательно слушаю, – Стейси наклонилась к экрану.

– Так вот – намеренное изменение места преступления или положения тела жертвы, сделанное с целью введения в заблуждение полиции, называют постановой. Бывает, что та же постанова – это отражение фантазий убийцы. В таком случае она считается частью автографа, и ее называют экспозицией. Иногда экспозиция нужна для того, чтобы что-то сообщить полиции или публике. Например, Джек Потрошитель широко раздвигал ноги своих жертв для того, чтобы шокировать полицейских и зевак в викторианской Англии. Кто-то специальным образом укладывает тела жертв, кто-то их кусает; бывает, что им закрывают лицо, моют волосы или связывают каким-то необычным способом… Один серийный убийца в Индии оставлял возле трупа жестяные банки из-под пива.

– Тогда что злодей хочет сказать нам этой своей буквой «Х»?

Элисон пожала плечами и покрутила в пальцах один из своих карандашей.

– Автографы могут быть результатом психологической девиации, но иногда их используют для пущего эффекта. Некоторые специалисты считают, что автографы гораздо ближе к особенностям характера убийцы, чем способ, которым они умерщвляют свою жертву. В Польше, например, один урод перехитрил сам себя. Он вспарывал животы молодым женщинам со светлыми волосами, а потом красными чернилами писал в полицию зашифрованные письма, в которых рассказывал, где спрятаны тела, и бросал полицейским прямой вызов, утверждая, что они не смогут его поймать. Что они и сделали, проанализировав чернила.

– То есть тебе неизвестно стандартное использование буквы «Х»?

– Любой символ на жертве будет абсолютно личным для данного конкретного убийцы, – Элисон покачала головой. – В этом-то все и дело.

– Поняла. Спасибо…

– Эй, подожди! Я живу здесь как отшельник. Поговори же со мной. Как поживает Девон и…