39 ключей. Книга 5. Никому не верь - Линда Сью Парк

В гробницу Архимеда туристов не пускали. Впрочем, друзей это не разочаровало.

— Никто ведь точно не знает, чья это могила! — заметил Йона.

Могила Архимеда и в самом деле находилась на территории Сиракуз. Цицерон обнаружил ее в семьдесят пятом году до нашей эры и упомянул в своих трудах, но теперь никто и понятия не имел, где именно она расположена.

— Жаль, мы не знали этого с самого начала, — сказал Гамильтон. Почему-то ни один из интернетных источников не сообщал, что гробница Архимеда на самом деле — вовсе не гробница того самого Архимеда.

Друзья решили сделать еще одну остановку: в археологическом музее — огромном современном здании, выстроенном в форме гигантского шестиугольника. По-прежнему не слезая с «сегвеев», Йона и Гамильтон последовали по указателям к входу.

Гамильтон въехал на специальную парковку для скутеров и мотоциклов. Там уже стоял один «сегвей», но гораздо больше оказалось «весп» — компактных мотороллеров, любимой марки горожан-итальянцев.

— Йона, смотри! — крикнул Гамильтон.

Наклонившись вперед, он разогнал «сегвей» до максимальной скорости — двенадцать миль в час. Так… так… чуть нагнуться… ПОРА!

Нажав кнопку поворота, Гамильтон резко отклонился вправо. В предыдущих попытках этот маневр давал точнехонький разворот на триста шестьдесят градусов и остановку. В этот раз Гамильтон опоздал на долю секунды.

— Гэм! — Йона еле успел отпрыгнуть с дороги.

За миг до столкновения Гамильтон соскочил с «сегвея». Пролетев вперед по инерции, скутер с грохотом врезался в стройные ряды припаркованных мотороллеров. «Веспы» посыпались друг на друга, точно опрокинутые костяшки домино.

Йона с Гамильтоном поднялись на ноги. Йона порвал новенькие джинсы на коленке, но в целом не пострадал. Гамильтон ободрал об асфальт правую ладонь и левый локоть.

— Ты как? — хором спросили они друг у друга.

— Неудачно вышло, — подытожил Гамильтон, вытаскивая «сегвей» из общей груды.

Приятели начали поднимать опрокинутые «веспы»: их было восемь штук, и оказались они неожиданно тяжелыми.

Когда друзья наконец поставили последнюю «веспу», Гамильтон — а может, и Йона — слишком рано разжал руку. Мотороллер накренился и упал, сбив соседний — и восемь «весп» снова рухнули одна за другой.

— Они что, нарочно? — проговорил Гамильтон, не веря своим глазам.

Йона застонал. Виновницу происшествия установили прямо и двинулись вдоль ряда, поднимая остальные.

— Осторожней! — Гамильтон добрался до последнего мотороллера и не хотел завалить все сызнова. — Давай, раз, два…

— Ladro![1]

Со стороны музея к ним мчался какой-то человек, неистово махая руками.

— Ladro!

Друзья недоуменно повернулись к нему и невзначай выронили мотороллер.

Восемь «весп» снова повалились на землю.

Ночью Кэхиллам и братьям Розенблюм спалось плохо — к последствиям смены часовых поясов добавилось чудовищное нервное напряжение. В шесть утра пришло послание от Веспера-Один. Дэн прочитал его вслух:

«Обожаю украшения! Мне необходимо ваше милое колечко, последний экспонат для моей коллекции. Положите в портфель кольцо и то, что получили от дорогой Сиффрайт. Да, кстати, мне еще и есть хочется. Не откажусь от вкусненького чизбургера с беконом. Его тоже положите в портфель. Центральный парк, Земляничные поля! В вашем случае — 8.35 утра, встреча с Златовлаской. И, само собой, не пытайтесь за ней идти. Последствия вам известны».

Кольцо.

Кольцо Мадригалов.

Мадригалы много веков хранили и оберегали древнюю реликвию, в глубокой тайне передавали из рук в руки, ценили кольцо превыше жизни. Ни Дэн, ни Эми не знали, почему оно так важно, но им и не требовалось объяснений: Грейс завещала беречь кольцо как зеницу ока.

Сейчас кольцо было вделано в часики Эми и образовывало круг на циферблате. Ювелиры двух кланов — Мадригалов и Екатерины — изготовили часы: водонепроницаемые, пуленепробиваемые, небьющиеся, огнеупорные и так далее.

Зачем Весперам кольцо? Что Веспер-Один имел в виду, называя его «последним экспонатом»?

Ладони у Дэна вспотели, в горле пересохло. Он пошел в ванную, налить себе стакан воды. Телефон снова звякнул — пришло очередное сообщение.

Это оказался видеофайл: лицо Нелли крупным планом. Девушка выглядела ужасно — грязные волосы висели унылыми прядями, под глазами черные круги.

— Привет, малышня, — шепотом произнесла она.

Вся история их взаимоотношений в двух словах: Нелли с первого дня знакомства называла их «малышней». Что бы ни происходило, Эми и Дэн всегда оставались для нее «малышней».

К горлу мальчика подкатил тугой комок любви и страха.

Камера медленно начала отъезжать.

Дэн ахнул.

К левому виску Нелли был приставлен пистолет. Палец на спусковом крючке чуть дрогнул.

Изображение исчезло.

* * *

В четверть восьмого Джейк позвонил в службу доставки еды в номера и заказал чизбургер с беконом. Джейку ответили, что для такого блюда еще слишком рано. Однако внушительные чаевые, поделенные между управляющим и поварами, обеспечили выполнение заказа.

От запаха чизбургера Дэну чуть плохо не стало.

«А ведь когда-то я их любил», — подумал он.

— А почему чизбургер? — спросил Джейк. — Изабель потребовала бы шампанского и икры.

— Не беспокойся, скоро узнаем, — промолвил Аттикус.

Дэн никому не показывал видео с Нелли. Зачем? Ей все равно сейчас не поможешь. А так никто, кроме него, не будет страдать раньше времени.

Он в тысячный раз за утро покосился на Эми. Сестра понуро сидела в кресле. С момента приезда в Нью-Йорк она словно бы спала на ходу — как будто была не здесь, а где-то еще. Дэн испробовал все известные ему способы, чтобы пробиться через окружавшую сестру незримую стену — безрезультатно. Стоило ему взглянуть на Эми, внутренности скручивались от гнетущего чувства вины.

Дэн попробовал еще раз позвонить Гамильтону и Йоне: бесполезно, всякий раз включался автоответчик. Эх, если бы они нашли хоть какую-то подсказку, в чем же состоит план Весперов! Хоть какую-то зацепку, чтобы использовать ее против врага…

Восемь утра.

Сердце Дэна глухо забилось. Он взялся за последние приготовления. Портфель мальчики купили в сувенирной лавке при гостинице. Аттикус открыл его, а Дэн сунул внутрь лист рукописи и чизбургер, обернутый в салфетку.

«Осталось самое трудное».

Он подошел к креслу в углу.