Финал в Преисподней - Станислав Фреронов

первые годы фюрер вынужденно отдавал приоритет профессиональным дипломатам.

Собственно, на первом этапе они вполне оправдывали себя. В 1933–1936 годах гитлеровская внешняя политика являла собой дымовую завесу, прикрывавшую реальные планы партии. Из речи в речь, начиная с 30 января 1933-го, фюрер подчёркивал миролюбие своего режима. Его майская речь в рейхстаге буквально потрясла мир: «Германское правительство убеждено, что сегодня может быть лишь одна задача — обеспечение мира во всём мире». Несколько дней спустя Гитлер ещё раз развернул свою «программу мира»: «Мы не хотим войны и никогда не будем подчинять себе чужие народы». Профессионалы фон Нейрата успешно доводили эти выступления до иностранных коллег, уточняли и конкретизировали.

Эта работа возымела действие. Даже такой искушённый политик, как Дэвид Ллойд Джордж, посчитал, будто Германия претендует лишь на равноправную роль в «европейском концерте». Даже выход Германии из Лиги Наций в октябре 1933 года — первый крупный шаг Гитлера на международной арене — был воспринят с сожалеющим пониманием. Европейская элита сознательно закрыла глаза на инициированный из Берлина неудачный июльский путч австрийских нацистов 1934 года, в ходе которого был расстрелян эсэсовцами канцлер Энгельберт Дольфус, ориентировавшийся не на нацистскую Германию, а на фашистскую Италию. По-настоящему протестовали против нацистского беспредела в Австрии только два государственных руководителя — Сталин и Муссолини.

Фюрер точно рассчитал: Европа, где уже начинает бурно расцветать политкорректность, не просто не хочет, она боится войны. И с шизофреническим упорством будет верить берлинским пацифистским речам, а не собственным очам.

Борьба за мир предстояла не хуже советской — чтоб ни камня на камне. Неудивительно, что Сталин влёт разгадал замысел, недоступный респектабельному европейскому пониманию. В этом смысле «чудесный грузин» оказался куда проницательнее «валлийского лиса»: «Дело не в фашизме хотя бы потому, что фашизм в Италии не помешал СССР установить наилучшие отношения с этой страной. Дело в изменении политики Германии», — сказал он на XVII съезде ВКП(б) уже в начале 1934-го, имея в виду экспансионистские геополитические устремления Гитлера.

Эти устремления были чётко прописаны в «Майн кампф» десятилетием ранее. Первым этапом намечался разгром «смертельного врага» Франции и создание «германской Европы ста миллионов немцев». Но «уничтожение Франции — только средство, чтобы обеспечить германскому народу расширение границ в другом месте». Где именно, указано однозначно: «Мы сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе. Мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь Россию и окраинные государства, которые ей подчинены».

Разумеется, на этом тоже не предполагалось останавливаться. Хотя бы потому, что Англия, естественно, не приняла бы отводимой ей роли «вспомогательного государства». Значит, война — причём поистине всепланетного размаха, учитывая обширность пространств Британской империи. Потом есть Америка. Дальше дойдёт до временно союзной Японии… Ведь война и есть жизнь.

Но это всё потом. Начинать приходилось с малого: с достижения «равноправия», нарушенного Версальским договором. В 1935 году гитлеровская «мирная кампания» завершилась так же внезапно, как началась. В январе организованный нацистами плебисцит в находившейся под французским управлением Саарской области высказался за присоединение к Рейху. В марте Германия отказалась выполнять военные условия Версальского мира. В июне Риббентроп выполнил задание фюрера, заключив с Англией военно-морское соглашение, легализовавшее программу строительства рейхскригсмарине.

На следующий год обороты завертелись круче. Безудержная милитаризация Германии, четырёхлетний план, раздувание госдолга, покрытие которого планировалось за счёт будущей военной добычи, выводили внешнеполитический курс на новый, откровенно агрессивный этап. 7 марта 1936 года части вермахта оккупировали демилитаризованную по Версальскому договору Рейнскую область. Гитлер понимал, что идёт на смертельный риск: «Если во Франции есть государственные деятели, они не позволят нам этого сделать и нападут на нас». Но государственных деятелей во Франции не оказалось. Всё срослось, и фюрер окончательно уверовал в свою вечно вывозящую кривую. С лета он начинает трёхлетние испытания германской военной технике в испанской гражданской войне. Победа генерала Франко укрепляет престиж поддерживавших его держав, прежде всего Рейха.

25 ноября 1936 года Германский рейх заключает военно-политический союз с Японской империей. Пакт получает название Антикоминтерновского, однако Сталин лучше многих понимает его не идеологические, а геополитические приоритеты. Гитлер позиционирует себя как один из мировых лидеров. Через год к Антикоминтерновскому пакту присоединяется Италия, затем Испания, Венгрия, прояпонское марионеточное госформирование Маньчжоу-Го. В 1939 году альянс закрепляется германо-итальянским Стальным пактом, причём Муссолини однозначно выступает в качестве ведомой, подчинённой стороны. Характерно, что от имени Германии под Антикоминтерновским пактом ставится подпись Риббентропа, руководителя внешнеполитического бюро при фюрере, а не министра иностранных дел фон Нейрата.

Министр откровенно возражает против гитлеровских планов перехода к прямым захватам. В своей позиции он не одинок — именно в начале 1938-го составляется военный заговор Остера-Бека. 4 февраля 1938-го фон Нейрат получает отставку, на его место заступает Риббентроп, не имеющий разногласий с фюрером. Пять недель спустя германские войска оккупируют Австрию. Провозглашается аншлюс — возвращение Австрии в Великогерманский рейх. Канцлер Курт Шушниг заключается в концлагерь. Вермахт получает полтора миллиона призывников, концерн «Герман Геринг» — горнорудные и металлургические предприятия, НСДАП и СС — будущего властителя Голландии Артура Зейсс-Инкварта, будущего преемника самого Гейдриха во главе РСХА Эрнста Кальтенбруннера, будущего организатора концлагерей в Польше Одило Глобочника. Первое завоевание Рейха совершено.

В том же 1938-м подходит очередь Чехословакии. Дипломатическая история Мюнхенского соглашения достаточно известна, чтобы пересказывать её здесь. В марте 1939 года танки вермахта вступают в Прагу. Перед Гитлером пала наиболее развитая из стран Восточной Европы. Заводы «Шкода» принадлежат Рейху. Что интересно, первым рейхспротектором направляется в Прагу вызванный из почётной отставки фон Нейрат, отбросивший прежние колебания и твёрдо вставший в нацистский строй. А главное — Гитлер, вдохновлённый пацифистско-политкорректным параличом Лондона и Парижа, окончательно теряет след. Прицел наводится на Польшу, связанную с Англией и Францией гарантиями безопасности.

Схема «Майн кампф» предполагает первый удар на запад, но путь в Париж лежит через Варшаву. Англию фюрер не принимает в расчёт — нагляделся в Мюнхене на Невилла Чемберлена. «Дам ему пинка на глазах у фотографов», — так отзывается Гитлер о главе британского правительства, который искренне уверен, будто заключил с рейхсканцлером «мир на целое поколение». Войны с Англией фюрер вообще-то не хочет, ему импонирует имперский размах и нордические качества британцев. Но он в неё и не верит. С Францией же пора кончать. А значит, пришёл черёд Польши.

3 августа 1939 года рейхсминистр иностранных дел Риббентроп делает шокирующее заявление о перспективах советско-германского сближения. Сталин, однако, отнюдь не шокирован — зондаж такой возможности вёлся к тому времени несколько лет по конфиденциальным каналам торгпреда Давида Канделаки. 21 августа Гитлер и Сталин обмениваются