Шпион на батарейках - Валерий Гусев

Но мама была в восторге. Она даже немного прослезилась. Наверное, вспомнила свою юность. Она тут же повесила на себя крокодильчика и все время подходила к зеркалу и вздыхала.

– Он немного на папу похож, – хихикнул Алешка.

Остальные деньги мы разделили между Сеней, Жорой и Сашенькой. Сеня купил Алешке новые вампирские клыки, потому что старые мама выбросила. Жора свои сто баксов спрятал где-то среди водопроводных запчастей. А Сашенька приобрела очередную партию очаровательных крысят.

Но это еще не все. Самое главное оказалось впереди. Самое главное, что присвоение Хорьковым Зеленого дома и всех Стасиковых средств и оборудования было признано незаконным, и Стасик вернулся к своей благородной научной работе. И щедрой рукой выделил ветеринару Гене помещение для лечения больных животных. Сашенька помогает ему в свободное от кормления своего зоопарка время.

Знаменитый Робик так и остался в прежнем кабинете, охраняет его нового владельца – Стасика. И, кстати, все, что Робик тайно заснял в Зеленом доме, всякие документы и другие деловые воровские бумаги, очень помогло следствию для доказательства вины Хорькова, особенно на суде, где он извивался и выкручивался, как самый настоящий злобный хорек.

Сашенька, наверное, по этому поводу сказала бы, что он не виноват, что родился хорьком. Ведь крыса тоже не виновата, что она крыса. Да дело-то не в том, каким человек родился, а каким он стал.

Прошло некоторое время, и вдруг Алешка стал клянчить у мамы денег.

– А тебе зачем? – спросила мама.

– Надо большую мышеловку купить.

– Какой ужас! Где ты ее видел?

– Мышеловку? В хозяйственном магазине.

– Мышь! Где ты видел мышь? – мама уже готова была вскочить на табуретку. Она в панике оглядывала кухню. И с надеждой спросила: – Может, Леш, это была не маленькая мышь, а большой таракан?

– Нигде я ее не видел, – Алешка даже растерялся. – Мне нужно возле помойки крысу поймать. Посимпатичнее.

– Все? – строго спросила мама. – А крокодила тебе не хочется поймать?

– Они у нас на помойках не водятся.

– Алексей, – жалобно попросила мама, – давай купим птичку. Она будет сидеть в клетке и щебетать по утрам. Синенькую такую. Или розовую.

– В полосочку, – буркнул Алешка. И упрямо добавил: – Мне нужна крыса!

Тут уж мама не выдержала и позвала на помощь нас с папой.

– Отец! Скажи ему!

– В чем дело? – спросил папа.

Алешка повторил ему все, что он говорил до этого маме: «Хочу крысу!»

– Он заболел, – сказала мама. – Он бредит. И он нас всех заразит. Крысами.

– Лех, ты чего? – спросил я его. – Зациклился?

– А ты, Дим, вообще не прав. Саша так нам помогла, а ты даже не вспомнил про ее день рождения! Так старшие братья не поступают.

Картина постепенно прояснилась и стала ясной. Вы помните, Саше друзья подарили на день рождения четырех крысят. Оказывается, они ей приготовили целых шестнадцать. По числу лет. Ну, как дарят розы на юбилей. Сто лет – сто роз. Шестнадцать лет – шестнадцать крысят. Но родители Саши уперлись. Такую ораву, сказали они, нам не прокормить. И пришлось Саше приютить только четырех зверушек. Тех самых, которые под руководством умницы Джо имитировали в Зеленом доме бегство крыс с корабля. Заслуженная, словом, команда.

А наш Лешка, он не прощает обид, но и добро не забывает. И он решил, так сказать, восполнить пробел. Подарить недостающих крысят.

– Поймаю крысу, поживет у нас, нарожает крысят, Сашка будет рада.

– Ее родители не будут рады, – возразил папа. – Они не прокормят такую ораву. Придумай что-нибудь получше.

Алешка задумался. Потом начал предлагать. Я даже здесь этот бред повторять не буду. Он разве что слона не перечислил.

– Стоп! – сказал папа. – Какая у Саши мечта? О самой большой крысе?

– О самой красивой овчарке, – вспомнил я.

– Это другое дело, – сказала мама. – Берите газету с объявлениями и выбирайте нужные телефоны.

Мы обрадовались. А когда узнали, сколько стоит щенок самой красивой овчарки…

Алешка сильно расстроился:

– Дим, она нам так помогла, Саша. И так пострадала.

– Как это она пострадала? Что-то не помню.

– А как же! Вместо шестнадцати – четыре!

По-моему, ее родители больше пострадали. Но я эту мысль не озвучил.

– Я продам свои радиодетали. – Алешка вздохнул. – А ты что продашь? Часы?

– Ничего не надо продавать, – сказал, входя в нашу комнату, папа. – Я решил эту проблему. У моего начальника, генерала, шесть прекрасных щенков.

– Как это? – удивилась мама, входя в нашу комнату. – Как это – щенки у генерала?

– Ну, не у самого генерала, конечно, – уточнил папа. – А у его овчарки. Кажется, ее зовут Юрма.

– Красивое имя, – сказала мама. – И что?

– А то! – Папа даже немного задрал нос. – А то, что одного щенка он отдает нам. Я сам его выберу.

– Поехали! – вскочил Алешка. Он так обрадовался, будто этого щенка отдают не Саше, а ему. Тоже надо уметь – за других радоваться.

– Поехали, – кивнул папа. – Но не сейчас. Через пару недель. Они еще очень маленькие, должны со своей мамой побыть.

Через две недели папа пришел вечером домой. Мама хотела его поцеловать, как обычно, но он сказал:

– Осторожно, раздавишь, – и вытащил из-за пазухи щенка.

– Какое чудо! – воскликнула мама.

Папа опустил чудо на пол, и оно сразу же сделало лужу.

– И какой умный, – сказала мама. – Он ведь мог испачкать твой костюм. А не испачкал!

Щенок в самом деле был очаровательный. Я даже испугался, что еще день-два и мы с ним не сможем расстаться.

Алешка взял щенка на руки. Папа гордо сказал:

– Мальчик! Я сам его выбирал! Зовут – Грей!

На следующий день мы пошли к Саше. Поздравили ее с днем рождения, чем очень уди–вили – уже больше месяца прошло. А потом Алешка достал из-за пазухи щенка и отдал Саше.

– Это тебе премия, – сказал он, – за то, что ты с нами по всяким подвалам лазила.

– Это мне?! – надо было видеть Сашино счастье. – Это мой?

Саша держала его у груди, он лизнул ее в нос, а у Сашиных ног собралась вся ее команда. Ну а как же – новый член семьи, нужно с ним познакомиться. Только Гоша и Антоша не обратили никакого внимания на нового жильца. Они, нахохлившись, сидели в своих клетках и, как обычно, перебранивались:

– Дур-рак! Сам дур-рак!

– Спасибо, – сказала Саша. И больше она ничего не могла сказать от счастья.