Навстречу любви - Барбара Картленд

– Послушайте, – твердо сказал ему граф, – моя жена рисковала жизнью, чтобы выяснить это, и больше рисковать не будет. Мы возвращаемся в форт, предупредим наших.

Видя, каким гневом полыхнули его глаза, майор сдался. Они отползли от палатки до того места, где можно было подняться. К счастью, в лагере было шумно и им удалось незаметно раствориться в ночи.

Наконец добрались до уже начавших волноваться солдат, оставленных с лошадьми.

– По коням. Скорее, – скомандовал майор. – Чем быстрее мы доберемся до форта, тем лучше.

Первую милю обратного пути они ехали медленно и осторожно, но потом понеслись галопом. Венеция так и ждала, что в любую секунду сзади послышится звук погони, но каким-то чудом им удалось уйти.

В первых лучах рассвета они различили серую громадину форта, еще через несколько минут перед ними открылись ворота, и отряд благополучно вернулся домой.

Полковник Аркрайт встретил вернувшихся разведчиков с радостью и облегчением, но, услышав рассказ Венеции, оторопел.

– Вы не могли что-то неправильно понять? – спросил он голосом, полным скорее надежды, чем уверенности.

– Это исключено, – ответила она. – В этом форте есть человек, который работает на русских, и он испортит пушки перед нападением, чтобы ослабить нас.

– Слава богу, вы предупредили нас, – сказал полковник. – У нас есть время установить наблюдение за нашей артиллерией. Если кто-нибудь попытается приблизиться к пушкам, значит, это и есть диверсант. А к нападению мы будем готовы, можете не сомневаться. Вы настоящий воин, сударыня. Лучшей похвалы я не знаю.

– Спасибо, – ответила Венеция. Теплые слова офицера глубоко тронули ее.

Но величайшей радостью для нее было видеть гордость, горящую в глазах мужа.

– Я провожу жену в комнату и сразу вернусь, – сказал он полковнику. – Сейчас каждый человек будет на счету.

Почти бегом они дошли до комнаты. Там граф заключил Венецию в объятия и крепко поцеловал.

– Никогда в жизни мне еще не было так страшно, – сказал он. – Всю дорогу обратно я ждал нападения, боялся, что вас ранят или убьют.

– Пока вы были рядом, мне ничего не угрожало, – сказала она, взволнованная тем, что увидела в его глазах.

– Никогда больше я не позволю вам подвергать себя такой опасности, – пообещал он. – Отныне… Но сейчас рано об этом говорить. Сначала нужно разобраться с этим нападением, а потом у нас будет время и на себя.

Он снова поцеловал ее.

– Ложитесь спать. Вы всю ночь провели на ногах, вам нужно отдохнуть.

Венеция была уверена, что пережитое возбуждение не позволит ей заснуть, но, едва она, приняв ванну, забралась под одеяло, веки ее начали слипаться. Ночная вылазка отняла у нее все силы.

Разбудил ее звук открывшейся и закрывшейся двери. Открыв глаза, она увидела, что свет за окном начал тускнеть. Должно быть, она проспала большую часть дня.

– Мы поймали его, – сказал граф, в большом волнении подсаживаясь к ней на кровать. – Полковник утроил охрану пушек, но приказал им не показываться. Они ждали, когда предатель явится выводить их из строя.

– И кто же это? – нетерпеливо спросила Венеция.

– Человек по фамилии Келтон. Он рядовой и, думаю, по самой природе своей проходимец. Он постоянно был недоволен, что его не повышают… На что были причины, надо полагать. Поэтому и продался врагам за золото. Предатель уже арестован и больше нас не побеспокоит. Пушки в целости и сохранности, мы готовы к любому нападению.

– А когда это случится?

– Возможно, сегодня вечером. Я хочу, чтобы вы оделись и были готовы. Мы легко их отобьем, но, если нет… – Он шагнул к буфету в углу, отпер его и осторожно что-то достал. – Возьмите, – сказал он. – На всякий случай.

Венеция увидела, что он держит пистолет.

– Уверен, что он вам не понадобится, – заверил ее граф, – но мне так будет спокойнее, если вдруг я не смогу быть рядом, чтобы защитить вас.

Они обнялись крепко и молча – никто не мог выразить словами полные отчаяния мысли, а потом он ушел.

Венеция быстро оделась, пытаясь не думать о том, что может случиться.

Выглянув в окно, она увидела, что все, кто был в форте, приготовились к предстоящему нападению. Солдаты заняли места на стенах с ружьями наизготовку.

Вдруг воздух вспорол звук, громче которого ей слышать не приходилось. Это пальнула одна из пушек. Венеция задрожала, но почувствовала гордость. Если бы не она, эти пушки могли промолчать.

Потом грохнуло еще два раза – стреляли пушки у главных ворот. Издалека донеслись крики врагов, осознавших, что их план сорвался.

Затем затрещали частые ружейные выстрелы – это вступили в схватку бойцы на стенах.

«Где сейчас Айвен? – пронеслось в ее голове. – Чем он занят? Вдруг в самую гущу полез?»

В отчаянии она начала молиться за него.

Пушечная канонада становилась все громче и громче. От оглушительного грохота, казалось, сотрясались стены всего здания.

«Пусть с ним ничего не случится, – шептала Венеция. – Пусть с ним ничего не случится. Господи, храни его».

Закрыв лицо руками, снова и снова повторяла она свою молитву.

И Господь, похоже, услышал ее.

Ружья почти замолчали.

Пушки еще грохотали, но уже не так часто.

«Мы отбили их, – подумала она. – Быть может, я молилась не зря».

Ей показалось, что прошло много часов, пока и пушки наконец замолчали. Постепенно сошла на нет и ружейная стрельба.

Но что это означало?

«Где он? Где же он? – спрашивала она себя. – Жив ли? Господи боже, сделай так, чтобы его не ранили. Не отнимай его у меня сейчас, когда мы только начали узнавать друг друга».

Когда она произносила последнюю, идущую от самого сердца молитву, дверь комнаты отворилась. Дожидаясь мужа, Венеция не потушила свечи, и сейчас в их свете она увидела, что это его окровавленная рука оттолкнула дверь.

– Вы ранены! – вскрикнула она.

– Нет, Венеция, я здоров, честное слово.

– Но вы весь в крови. О боже!

– Это не моя кровь. На меня напал человек, и я его убил.

– Как я рада! – с жаром воскликнула она. – Как я рада, что вы убили того, кто осмелился на вас напасть. Жаль, что это не я его убила.

– Отважный маленький воин, – восхищенно произнес он, глядя на жену. – Мне уже нечего бояться, дорогая. Они отступают, скоро все кончится.

Тут из ее глаз хлынули слезы.

– Не плачьте, – сказал он, прижимая ее к груди. – Вы такая храбрая. Я горжусь вами. Милая моя, милая. Не плачьте.