У смерти твой голос - Екатерина Соболь

– Нет! – Я разозлилась окончательно, чувствуя, как щеки все-таки краснеют. – Я тут ради дела.

– Врите больше. Кстати, ничего у вас не выйдет, разве что приворожите его. Инспектор женщинами не интересуется.

– Да это они им не интересуются! Пусть сначала бриться научится.

На безмятежном, идеально подкрашенном лице Ми Рэ мелькнуло напряженное, мрачное выражение.

– Он умеет. Это… это из-за другого. И сделайте лучше вид, что не замечаете его дурацкую щетину. Пошу́тите при нем про это – врежу вам.

Гнев сразу отхлынул. Мама с юности учила меня ловить на лицах клиентов малейшую смену выражения. Ми Рэ обожает работу и точно защищала бы инспектора, если бы проблема с бритьем была связана с их службой.

– Это из-за какого-то инцидента, про который он говорить не хочет? Расскажите, – попросила я. – Что произошло?

Она заколебалась, как будто ей разом хотелось и отшить меня, и поделиться.

– Взрыв в ресторане «Гаксан», – сказала она.

Я выдохнула. Ох… Конечно, я о нем слышала: в начале года об этом весь город говорил. В ресторане на юге Андона произошла утечка газа такой силы, что разнесло полздания. Вообще-то газ теперь используют редко, везде готовят на электричестве, но это был старый традиционный ресторан в бедном районе, и он выпал из поля зрения Андонской мэрии. Газовой инспекции хозяин ресторана, как выяснилось, давал взятки, чтобы они не устраивали проверок. В подсобке стояла куча газовых баллонов, которые он купил по скидке, и взрыв одного повредил соседние. Никто не погиб, но кто-то вроде бы пострадал. Было огромное разбирательство, летели головы в газовой инспекции, в ресторанах устраивали всевозможные проверки, на туристических сайтах крутили ненавязчивую рекламу того, что ходить по кафе в Андоне совершенно безопасно.

– Инспектор тогда пострадал? – спросила я.

Прозвучало так хрипло и сдавленно, что Ми Рэ немного ко мне смягчилась.

– Мы все пострадали. Это была наша с Гилем смена, мы тогда были напарниками. – На ее лице расцвела улыбка, нежная, как первый весенний крокус. – Я была стажером, ездила с ним в патруль. Хозяин ресторана позвонил в полицию, когда из-за утечки бахнул первый баллон. Выбежал из ресторана, вывел клиентов и позвонил нам. А мы с Гилем как раз поблизости!

Я слушала, затаив дыхание. Улыбка Ми Рэ уже поблекла, но жажда рассказывать дальше только усилилась.

– А инспектор тогда и инспектором-то не был. Они с напарником, офицером Кимом, были на обеде, но Чан Чон Мин по рации услышал про ресторан и рванул к нам. Офицер Ким остался обедать, а Чан Чон Мин решил нас подстраховать. – Ми Рэ прерывисто вздохнула. – Хозяин истерил на улице, двое пожарных расслабленно тушили – пожар был крохотный, – а мы с Гилем зашли. Протокол составить, зафиксировать ущерб. – Ми Рэ огляделась – никто не подслушивает, все заняты своим делом. – Если бы этот козел сказал, сколько у него еще этих чертовых баллонов, вызвали бы команду по чрезвычайным ситуациям! А так мы даже не поняли, что это опасно. Мы зашли, третий пожарный как раз тушил в зале остатки, а тут как раз и Чан Чон Мин прибежал. Это была его идея – убедиться, что нет запасных баллонов и что никакая недобитая пожарными искра их не заденет. Мы их вместе нашли – заходим в какую-то мелкую подсобку и видим: стоит еще десяток. Они так… мирно выглядели! Да и пожара уже не было… Но, видимо, когда мы открыли двери, доступ кислорода на них повлиял хуже некуда.

У нее был красивый голос, ей бы остановки в автобусе объявлять. Я будто сама была там, в ресторанчике, где вот-вот взорвутся остальные газовые баллоны.

– Мы подошли ближе, сама не знаю зачем, а Чан Чон Мин заорал на нас, оттеснил к двери, и тут они взорвались. – Она всем телом вздрогнула. – Я… я думала, что умерла. Все так быстро: мир прямо на куски разнесло, нас отбросило, сверху что-то посыпалось. Потом сказали, перекрытие обвалилось прямо на нас. Я в себя уже в больнице пришла. – Ми Рэ потерла грудь. – Мы чудом выжили, даже не слишком пострадали. Ушибы, переломы, сотрясения – да, но даже без разрывов органов обошлось. Какая-то балка закрыла нас от остальных обломков. Врачи поверить не могли, что мы не отравились угарным газом, но… – Она с бледной улыбкой развела руками. – Судьба! Мы выжили, все трое. И знаете, что самое обидное? Если бы мы умерли, это была бы самая тупая смерть на свете. В здании не было людей, мы никого героически не спасали, просто поперлись втроем осмотреть ресторан, а хозяин был жадный и глупый. Чан Чон Мин был ближе всех к эпицентру, он нас загородил и дольше всех не приходил в себя. А после выписки нас всех повысили: ему дали чин инспектора, Гилю – сержанта, а меня из стажеров перевели в полицейские. И даже в патрули не гоняют особо – меня вон вообще за комп посадили. Сейчас все по городу новые камеры развешивают, а нас оставили тут, берегут. Хеппи-энд.

Последнее она сказала так грустно, что я решила спросить:

– За компом хуже, чем в патруле?

– Дело не в месте, а… – Она сердито качнула головой. – Нам ни к чему опасному близко не дают подойти, несмотря на повышение. Старший инспектор не может в себя прийти, что чуть троих не потерял. А я не для того училась! – Ми Рэ тяжело вздохнула. – Мне кажется, если б нам дали работать по-настоящему, мы быстрее оправились бы. Они оба так изменились! У инспектора руки дрожат, он, вон, побриться не в состоянии, норматив по стрельбе с тех пор сдать не может, ходит без оружия. Мрачный такой стал. А Гиль, наоборот, притворно-веселый. Я сплю плохо. Хочу такое расследование, чтобы вообще обо всем забыть!

– О чем сплетничаете, девчонки? – фамильярно спросил Гиль, подойдя наконец к нам.

– О тебе, естественно, – фыркнула Ми Рэ и предостерегающе глянула на меня: дескать, молчите, а то прибью.

Я охотно кивнула. Гиль отнес меня к «девчонкам», а Ми Рэ, кажется, зарыла топор нашей вражды, каким-то шестым чувством распознав мои истинные симпатии. Все это было волнующе и прекрасно: у меня долгие годы не было друзей. С парнями я не могла дружить, чтобы не влюбиться, с девчонками – потому что завидовала им. А сейчас я почувствовала себя частью команды, дружеской компании, где люди угадывают, кто тебе нравится, и делятся секретами. Еще один подарок, который сделал мне полицейский участок Андон-Юг.

– У меня есть план, – заговорщицки сказал Гиль, подарив мне еще немного этого сладкого чувства общности. – Детектив из особо тяжких так верит в камеры наблюдения, аж тошно!