Затерянные в Гималаях. Путешествие в поисках себя, обернувшееся катастрофой - Харли Рустад

на юге до атмосферных долин Химачал-Прадеша на севере. Я встречал десятки иностранных туристов, которые прибыли в Дели, Мумбаи или Калькутту и сбросили брюки-карго, быстросохнущие рубашки и кроссовки в пользу льняных накидок, ожерелий из бусин и точек бинди на лбу. Я встречал иностранцев, которые приезжали в качестве туристов в надежде посмотреть мир и были настолько очарованы, что возвращались из года в год, проводя в стране по шесть месяцев, а некоторые бросали все и переезжали жить туда навсегда.

Кульминацией моей поездки, как и многих паломничеств и путешествий, стали Гималаи. Я сел на поезд из Дели на север, в предгорья, а затем на автобус, чтобы добраться до города Ришикеш. Там я нашел простой гостевой дом с видом на реку, наблюдал, как паломники прогуливаются по мостам, украшенным молитвенными флагами, и потерялся, блуждая по заброшенному и заросшему комплексу ашрамов, где останавливались The Beatles. Одна случайная встреча с немецким туристом, который жил в местном ашраме, привела к тому, что он пригласил меня посетить пещеру на берегу реки, в которой, как он сказал мне, живет группа индуистских священников. Я с любопытством согласился. Мы вышли из города по окруженной деревьями дороге, пока не пришли к тропе, похожей на звериную, ведущей вниз к реке Ганг.

Лишь прядь красной ленты, привязанная к нависающей ветке, обозначала путь. На берегу реки я увидел клубы дыма, поднимавшиеся от костра. К моему удивлению, индуистские священники не были индийцами.

Возле костра сидел мужчина с бритой головой и красной полосой между глаз, одетый в одно белое дхоти – индийский саронг – вокруг талии. Он сказал, что он родом из Швеции. Он перебирал пальцами нитку бугристых семян рудракши, индуистских четок, передвигая каждую из них между большим и указательным пальцами. Помню, как он говорил о разочаровании в своей прежней жизни и о «простой жизни», которую он нашел в Индии, в своей пещере с видом на Ганг. Высокий американец в похожей одежде стоял у кромки воды, наполняя водой металлический контейнер. Он высыпал содержимое в котелок над огнем, добавил чайных листьев и сахара для приготовления масала-чая. Другая ученица, девушка, которой, по моим оценкам, было чуть больше двадцати, вышла из пещеры, напевая, и спустилась к реке Ганг, чтобы совершить омовение. Я спросил шведа, как долго он пробыл в Индии. Он рассказал, что семь лет назад понял, что Индия – это его будущее, и сжег свой паспорт. С тех пор он жил в Индии, преимущественно в прибрежной пещере в Ришикеше. Он не собирался возвращаться домой.

После того как долгожданный момент общения с отцом так и не наступил, я обнаружил себя на берегу реки Ганг, сидя за беседой с человеком, который не отказался от поиска ответов, а посвятил этому всю свою жизнь. Он был одним из представителей последнего поколения, прибывших в Индию на перепутье своей жизни, убежденных, что она наставит их на путь истинный. Они чувствовали, что Индия, как никакая другая страна, приведет их к слову с бесчисленными значениями – просветление. Для верующих людей это неуловимое и возвышенное состояние духовного достижения. Для обывателей, даже тех, кто может назвать себя светским человеком, это момент высшего понимания какого-то опасного аспекта своей жизни – наконец-то увидеть свет. Для некоторых момент просветления может наступить в длинной тени гималайской горы. Он может возникнуть в результате спокойного созерцания в монастыре или ашраме, или вытекать из уст священного горного источника, или искриться в близком присутствии старца, несущего мудрость.

Глава 7

Одиночество

Река Ганг лениво течет мимо Варанаси. На протяжении тысячелетий город носил множество названий – Каши, Банарас, – но всегда оставался духовным эпицентром Индии как постоянный дом Шивы. Варанаси часто называют самым старым из обитаемых городов мира, но это не историческая реликвия, а пульсирующая артерия для духовно преданных людей, которые приходят сюда, чтобы пройти по лабиринту каменных переулков и искупаться в Ганге на его самом святом берегу.

День и ночь паломники спускаются по бетонным ступеням под названием гхат, которые окаймляют реку, и окунают свои тела в воду, веря, что Ганг отмоет, очистит, обновит. Мужчины и женщины совершают омовения, молятся или делают подношения Матери Ганге. Паломники зажигают свечи, помещенные в чашечки из листьев, и отправляют их вниз по течению. Варанаси – город очищения, а также город умирания. Каждый час, днем и ночью, тела сжигают в специально отведенных гатах, где огонь сжигает плоть во время круглосуточной кремации. Чтобы твое тело сожгли в Варанаси, а пепел отправили вниз по течению реки Ганг, нужно достичь состояния, которое одни называют мокшей, а другие – нирваной, когда душа освобождается от самсары, бесконечного и мучительного цикла реинкарнации. Каста неприкасаемых, известная как домы, несет тела на плечах по переулкам к горящим гатам, разжигает костры и сбрасывает пепел в реку. Но в Варанаси можно кремировать не всех. Младенцы и маленькие дети еще не потеряли своей чистоты. Считается, что жертвы укусов змей – животных, связанных с Шивой, – уже находятся на пути в другой мир. Старцы, включая садху, уже достигли высшего места. Их тела просто взвешивают и погружают в реку.

«Вчера было полнолуние и летнее солнцестояние. Мой первый день в Индии», – написал Шетлер 21 июня. Он прибыл в город после того, как выехал из Катманду на автобусе и пересек границу Непала с Индией. «Я нахожусь в Варанаси, одном из самых священных мест для индусов. Фотографировать в горящих гатах запрещено, но мне все показал человек, объяснивший историю этого места с акцентом, который я едва мог понять. Мне показали древний огонь Шивы, который якобы горит в течение 3500 лет. Один индус положил немного пепла с того костра на мой третий глаз в качестве благословения. Я наблюдал за горящими телами с близкого расстояния, но чувствовал себя там не в своей тарелке, как будто все наблюдали за мной. Кажется неправильным стоять рядом с семьей, когда горит их близкий человек». Несмотря на то что Шетлер знал о правилах фотографирования горящих гатов, однажды поздно вечером он забрался на здание высоко над рекой и издалека снял на видео костры и процессию участников. Он совершил экскурсию по речному берегу города на лодке, медленно плывущей после захода солнца, рассматривая сцены веры, буйные и спокойные, общественные и частные. Лодка прошла в нескольких футах от плывущего трупа. Шетлер сошел на берег и исследовал узкие улочки, которые составляют большую часть Старого города. Он шел всю ночь, пока солнце снова не взошло над сверкающими водами. «Я разговаривал с садху, лодочниками, неприкасаемыми, – писал он. –