Привет! Это я... - Нина Элизабет Грентведт

— Я, Ода, твоя лучшая подруга!

Хелле кладёт трубку…

Я набираю снова. На этот раз Хелле отвечает после первого гудка:

— ТЫ МНЕ НИКАКАЯ НЕ ПОДРУГА! — кричит она. — Ты не Ода! Потому что ты стала совсем другая!

Голос у Хелле очень странный — по нему не скажешь, злится она или ей вообще всё равно и нет до меня никакого дела.

Я не отвечаю. Я не знаю, что говорить.

Пытаюсь выяснить для себя, Ода я всё-таки или нет? На самом ли деле я изменилась и стала другой? Если да, то КАКОЙ? Но разобраться в этом мне не удаётся. Единственное ощущение — пустота, пустая чёрная дыра. (От неё немного больно.)

— Ты так изменилась! — опять кричит Хелле. Теперь она явно злится и кричит ужасно громко:

— Почему ты так гадко обращаешься с моим братом? Что он тебе сделал? Почему ты так гадко обращаешься СО ВСЕМИ? Мне очень жаль, что я с тобой когда-то дружила. Вот погоди, вечером ты заснёшь, придут маргиналы и убьют тебя!

И тут я оказываюсь в совершенно тёмном подвале. Одна. «О-о-о-ода-а-а!» — произносит кто-то за моей спиной, и я узнаю этот голос… ПРИВИДЕНИЕ!

Просыпаюсь, смотрю по сторонам. Я сижу на заднем сиденье автомобиля совсем одна. Я что, спала? Или на самом деле говорила с Хелле? Конечно, спала. Дедушка давно покинул дом престарелых…

— Ода, просыпайся, мы приехали, — говорит мама.

Она стоит у машины, в каждой руке по сумке. Я смотрю на улицу, отстёгиваю ремень безопасности. Эрленд уже носится по двору с близнецами. Бегает кругами, как ненормальная. (Близнецы — Ула и Петтер — это наши двоюродные братья. Они живут здесь же, на острове, в доме у Бабушки.)

Подумать только, какое везение — жить в одном доме с Бабушкой! Даже думать об этом — удовольствие. Я вижу Бабушку довольно часто, почти на всех каникулах, но не могу представить себе, как это — жить ВМЕСТЕ со своей бабушкой. Может, мы бы с ней ссорились? Обижались друг на друга, хлопали дверьми и всё такое? Не могу сказать определённо. Скорее всего — нет. Не думаю. Потому что Бабушка — супер! Она такая добрая! Даже представить себе невозможно, что я на неё, допустим, обиделась. Она моя любимая Бабушка, которая работает от батарейки.

Я выскакиваю из машины и потягиваюсь. Оглядываю двор и Бабушкин дом. Сама Бабушка стоит на крыльце в своих деревянных башмаках и вытирает руки о передник. Она мне машет. Я машу в ответ.

В доме Бабушки (и Дедушки) два этажа и подвал. Он разделён на две половины. В одной живёт Бабушка, в другой (она называется «Другая половина») — дядя с тётей. В Бабушкиной части на первом этаже две комнаты, кухня, ванная, туалет и два коридора. Наверху — шесть ледяных спальных комнат и душ. В ванной есть также холодная кладовка. Я не люблю доставать продукты из этой кладовки. Дома у нас ничего такого нет. На двери кладовки нет ручки с внутренней стороны. Подумать страшно, что меня могут случайно запереть снаружи! И никто не будет знать, что я там заперта! Тогда я замёрзну насмерть!

В подвале я бывала много раз, но больше я туда ни ногой. Никогда в жизни! (После того раза…)

В Другой половине живут тётя Сюннёве, дядя Тобиас и наши двоюродные братья и сестра: Ханна, Мартин, Ула и Петтер. В подвале у них комната («Нижняя комната») и ещё ванная и комната Ханны.

На первом этаже — гостиная, кухня и коридор, на втором — три спальни и душ. Вдоль всего дома тянется терраса. Во дворе — хлев, амбар, «бюр» (смотри ниже), летний домик и всё прочее, что бывает во дворе.

(Среди всех этих построек так здорово играть в прятки!)

Ханна и Мартин

Ханна классная! Никогда не плачет. Вообще НИКОГДА. Она старше меня на четыре года. Играет на барабане. Вообще, Ханна — то что надо. Мартин старше меня на два с половиной года. Тоже классный. Когда мы приезжаем, мы с ним катаемся на тракторе, я и Эрленд. Ни у Ханны, ни у Мартина нет водительских прав, но им всё равно разрешают водить трактор. (Тётя Сюннёве и дядя Тобиас — замечательные родители!)

«Бюр» — сокращение от «старбюр» — это амбар на сваях. В усадьбе у Бабушки говорит просто «бюр», для краткости.

Это такой домик, в котором в старые времена хранили все продукты, — тогда ведь не было холодильников и морозильников. К потолку стабюра подвешивались вяленое мясо и солёная рыба… Стабюр стоит на столбах, и под ним можно ходить… Между лестницей и входной дверью нет площадки, просто дыра, и, чтобы войти, приходится через неё перепрыгивать. Это специально так построено, чтобы до съестных припасов не добрались мыши, крысы и прочие звери.

Однажды в эту широкую щель между лестницей и входом провалилась Ханна. Она сильно поранилась, вся была в крови. Её пришлось уложить на стол в Бабушкиной кухне. Туда пришла тётя Кристин и наложила на голову Ханны пять швов. (Тётя Кристин — врач. Она очень хорошо зашивает. Говорит, что это несложно. Я не представляю себе, как она это делает!) Ханна тоже молодец, не плакала, хотя и прочувствовала эту щель своей головой!

С Ханной и Мартином очень весело и хорошо. Особенно когда здесь нет Халварда и Дага, сыновей тёти Хейди и дяди Пауля Кристиана. Халвард и Даг взрослые. Когда они гостят у Бабушки, они обычно говорят, что мне лучше пойти поиграть с Эрленд и близнецами. Уводят с собой Ханну с Мартином и курят тайком, спрятавшись за хлевом. (Они не знают, что я об этом знаю!) Ханне и Мартину не хочется курить — они и не курят никогда, если нет Халварда и Дага. Но если старшие здесь, то Ханна с Мартином подчиняются — только для того, чтобы выглядеть крутыми.

Дорогой дневник!

Я никогда, ни за что не буду курить!

Я иду по двору.

— Ода, привет! — кричат мне хором.

Это Ханна и Мартин — они сидят на ступеньках «бюра».