История человеческих жертвоприношений - Олег Ивик

Пелопид одержал победу над спартанцами, и этим, вероятно, была поставлена последняя точка в истории человеческих жертвоприношений в Греции. К этому времени окончательно восторжествовало мнение, которое приводит тот же Плутарх в трактате «О суеверии»:

Уже само основание города Рима ознаменовалось если не жертвоприношением в прямом смысле, то ритуальным убийством. Когда потомки бежавшего из горящей Трои Энея, близнецы Ромул и Рем, в середине восьмого века до н. э. затеяли строить город, в котором намеревались поселиться сами и поселить окружавшую их толпу бродяг, у братьев сразу же возникли разногласия по поводу места будущего города, его названия и кандидатуры правителя. Спор постановили разрешить гаданием по полету птиц. Братья сели порознь и стали смотреть в небо. Рем увидел шесть коршунов. Ромул увидел двенадцать, но возникло подозрение, что они появились позже, чем коршуны Рема, хотя Ромул и утверждал обратное. В результате вопрос о главенстве остался открытым, но Ромул принял волевое решение и стал копать ров, которым хотел окружить стену своего будущего города. Рем, насмехаясь над братом, перепрыгнул через ров и был убит, по одним сведениям — самим Ромулом, по другим — кем-то из его окружения. Римский историк Тит Ливий в своей «Истории Рима от основания города» приписал Ромулу фразу:

Стены Рима были возведены над пролитой кровью, что в значительной мере знаменовало «строительную жертву», принятую у многих народов. Впрочем, сам Ромул, похоронив брата, в дальнейшем ограничился при закладке города бескровными жертвами. Как пишет Плутарх, он пригласил из Этрурии специалистов, давших ему подробные советы по ритуалам, которые надлежало провести перед началом строительства. В центре будущего города был вырыт ров, куда положили «первины всего, что люди признали полезным для себя в соответствии с законами, и всего, что сделала необходимым для них природа». Потом каждый из будущих граждан бросил туда горсть принесенной с собой родной земли.

Днем основания города римляне считали одиннадцатый день перед майскими календами (22 марта). Плутарх пишет, что римляне называли его днем рождения отечества и что поначалу «в этот день не приносили в жертву ни одно живое существо: граждане полагали, что праздник, носящий столь знаменательное имя, следует сохранить чистым, не обагренным кровью».

Вообще надо отметить, что римляне, хотя и не декларировали в отличие от греков свою гуманность и к пролитию крови — и чужой, и своей — относились достаточно спокойно, человеческими жертвоприношениями не злоупотребляли (хотя и применяли их в экстренных случаях). Единственными исключениями — правда, весьма массовыми — были, во-первых, казни преступников (которых по римскому законодательству не просто казнили, но посвящали богам) и, во-вторых, гладиаторские игры. Они родились из погребальных игр и поначалу были в какой-то мере жертвоприношением в честь умершего. Но о правосудии и о гладиаторских играх мы поговорим особо.

Преемником Ромула на римском троне стал избранный народом Нума Помпилий. Новый царь славился справедливостью и благочестием, в чем ему, согласно римским авторам, немало помогала советами его жена нимфа Эгерия. Он строил храмы, назначал жрецов, сформировал жреческие коллегии и учредил многочисленные культы. Ливий пишет:

Этические взгляды Нумы были во многом близки взглядам пифагорейцев, и предание даже называет его учеником Пифагора (чего, впрочем, быть не могло, ибо Нума умер до рождения Пифагора). Пифагорейцы категорически не признавали никакого пролития крови. О введенных Нумой правилах жертвоприношений Плутарх пишет: «Порядок жертвоприношений полностью следует пифагорейским обрядам: жертвы были бескровны и большей частью состояли из муки, вина и вообще из веществ самых дешевых».

Предание сохранило историю о том, как Нума, от которого Юпитер требовал очистительных человеческих жертв, перехитрил и переспорил верховного бога и добился того, что жертвы стали приносить луком, волосами и мелкой рыбой. Плутарх так описывает разговор Нумы с Юпитером:

С тех пор очистительные жертвы Юпитеру у римлян совершались так, как было выторговано Нумой. Овидий пишет, что Юпитер остался настолько доволен мудростью царя, что пообещал ему дать небесное знамение, подтверждающее его власть над Римом. Таковое знамение и было дано в назначенный день: при стечении народа разверзлись небеса, и на землю упал замечательный щит, с которого Нума тут же приказал сделать одиннадцать копий. В честь знаменательного события 1 марта был учрежден праздник жрецов «салиев», пляшущих со щитами. В этот день приносились жертвы Юпитеру и Сатурну, но человеческие жертвоприношения были отменены.

Вообще римская традиция знает множество случаев замены человеческих жертвоприношений бескровными дарами. Это косвенно говорит о том, что в далекой древности человеческая кровь на алтарях Италии лилась достаточно часто. У римлян существовало предание, что в свое время, еще до того, как в устье Тибра причалили корабли троянцев во главе с Энеем, в этих местах появились греческие переселенцы — пеласги из Аркадии. В случае благополучного прибытия оракул предписал им принести в жертву Аполлону десятую часть их имущества, в жертву Юпитеру — человеческие головы, а в жертву Сатурну— человеческое тело. Вероятно, греки имели в виду не Сатурна и Юпитера, а соответствующих им Крона и Зевса — прочем, это не меняло ситуации. Но прибывший в эти же места Геракл (или, на римский лад, Геркулес), который в римском предании почему-то оказался носителем не грубой силы, а культуры и образования, смягчил приказ оракула. Геркулес обучил италийцев письменности, а человеческие жертвоприношения велел заменить символическими. Макробий, автор трактата «Сатурналии», писал, что знаменитый герой приказал во время праздника Сатурналий приносить в жертву Сатурну вместо людей восковые свечи (поскольку слова «человек» и «факел» созвучны), а Юпитеру Диту (т. е. Подземному) вместо человеческих голов — человеческие фигурки из глины или воска. Кроме того, в Риме существовал обычай окрашивать статуи Юпитера красной охрой — она должна была заменить кровь, которой их орошали в глубокой древности.