«Сирены» атакуют - Дмитрий Черкасов

– Нам положено знать о таких вещах, ведь все мы имеем отношение к Гринпису.

Артемий нахмурился, с тревогой взглянул на немца:

– Вот оно как! Прошу прощения... ведь вы не собираетесь устраивать здесь акции? Пикеты, водные демарши... Ваши мероприятия всегда оборачиваются скандалом, и нам не хотелось бы...

Тот успокоил монаха:

– Не скрою, что мы были готовы к активным действиям. До нас дошли сведения, что загрязнение озера может оказаться куда серьезнее, чем вам кажется. Но работы действительно ведутся далеко от острова, и я не думаю, что для людей существует реальная опасность.

Это прозвучало не очень убедительно. Если немец подозревал о радиоактивном грузе, то должен был понимать, что расстояние на самом деле мизерное. Артемий примирительно сказал ему:

– Видите ли, нас огорчает лишь выбранное время. С другой стороны, чем раньше – тем лучше. Ведь у вас, зеленых, на сей раз общие задачи с нашими военными. Существует радиационная опасность, и чем скорее этот корабль будет выведен из наших вод, тем лучше. Пусть его отправляют на дезактивацию или что там планируется... я не специалист. Это благое, богоугодное дело.

Ваффензее прикоснулся к плечу Артемия:

– Пусть наше присутствие вас не волнует. Вы же понимаете, что любое подобное мероприятие для гринписовцев – как красная тряпка для быка. Мы сразу делаем стойку. Но если все идет подобающим образом, без нарушений и вреда для экологии, то мы никогда не вмешиваемся. А во-вторых, эта наша цель – не главное. В нашей группе собрались верующие люди, подгоняемые искренним интересом к вашей обители... Кое-кто даже склоняется к мысли принять православие.

Они вступили под арку, проследовали в двор.

Магеллан покосился на немцев и вернулся к своему занятию: он вел фотосъемку. Он переводил камеру с купола на купол, и туристы попадали в кадр по чистой случайности. Они попали туда не более шести раз.

О человеке невозможно узнать всего.

Да что человек – даже кирпич остается загадкой как кантовская «вещь в себе».

Можно следить за человеком годами, устанавливать его привычки и контакты, слушать телефонные разговоры, отслеживать движение глазных яблок под веками во время сна, изучать кровь и мочу, допрашивать под гипнозом и на детекторе лжи – и при всем этом не узнать о фигуранте окончательной правды. Или же упустить из вида несущественную, на первый взгляд, мелочь, которая волей случая сыграет, когда нужно или не нужно, решающую роль.

Что уж говорить о руководителях «Сирен», которым пришлось собирать данные на немецких туристов. Времени на это было очень мало – и то спецслужбы сработали на пятерку с плюсом. Собрали все, что только можно было собрать и даже худо-бедно проанализировать, но данные эти, естественно, не могли быть исчерпывающими.

Ерундовая мелочь, упущенная ими из вида, значительно осложнила оперативную обстановку.

Ею стало неучтенное хобби Людвига Маркса. Вернее сказать, это хобби учли и даже отметили отдельной строкой, но никому не пришло в голову заострить на этом увлечении внимание. Кроме того, неизвестной осталась и страстность, с которой Маркс отдавался своему занятию.

А она была нешуточной.

Людвиг Маркс был помешан... на радиотехнике. Добропорядочный лютеранин, отец семейства и скромный банковский служащий, он с детства бредил радиоприемниками, передатчиками, телефонами и прочими вещами того же сорта. Помешательство его было тихим, он никому не причинял неудобств. Все только радовались, видя, как глава семейства, пребывая в прекрасном расположении духа, попыхивает короткой трубкой и сосредоточенно перепаивает схемы.

Маркс не принадлежал к числу сумасшедших изобретателей и рационализаторов, он не рассчитывал открыть в области своих интересов что-либо новое. Патентные бюро могли спать спокойно: Людвиг не собирался их осаждать. Ему было достаточно собирать и разбирать уже существующее, вникать в устройство, знакомиться с новинками, строить модели.

Его познания в области современных средств связи превосходили осведомленность узкого специалиста.

И только один аспект его увлечения можно было счесть некоторой помехой: стоило Марксу столкнуться с чем-то, прежде не виданным, как он сразу садился разбираться в этом редком предмете. Он раскурочивал прибор до основания, удовлетворялся и собирал его заново.

Именно это нездоровое чувство он испытал при виде допотопного советского телефона, каким-то чудом затесавшегося в гостиничный номер. Одному Преподобному Арсению, небесному покровителю обители, было ведомо, откуда взялась в монастырских гостиницах подобная техника – и это при том, что все прочее полностью отвечало последним требованиям цивилизации.

Старинный телефон привел Маркса в восторг. Поросячье рыльце радиолюбителя вытянулось и тоже превратилось в своего рода передатчик, излучая увлеченность. Забыв обо всем, он вынул отвертку, которую вместе с несколькими другими инструментами всегда носил с собой, и в считанные минуты разобрал «полезное ископаемое» до основания. Благодушно взирая на горку деталей, он брал одну за другой и подносил поближе к глазам, близоруко щурясь. Внезапно на его лице написалось удивление. Ему попалось нечто странное, из более поздней эпохи: маленький внутренний элемент, похожий на пуговицу. Материал был современный, невозможный в древнем аппарате. И Людвиг отлично знал, что это за штуковина.

Хмурясь, он встал и подошел к окну, рассматривая предмет в лучах бледноватого солнца.

Это был «клоп», он же «жучок». Американского производства, широко использующийся спецслужбами в целях прослушивания.

Маркс растерянно взирал на находку, не имея ни малейшего представления, как с ней поступить. Само присутствие подслушивающего устройства его не удивило: он был из тех, кто считал, что противостояние Запада и Востока – хроническая болезнь на века, и оно вовсе не завершилось с окончанием холодной войны. Русские всегда отличались исключительной подозрительностью, и подслушивать мирных постояльцев было вполне в их духе.

Правильнее будет, наверное, поставить «клопа» на место и забыть о нем. Маркс не видел в этой штуковине никакой опасности для себя, однако, с другой стороны, что-то подмывало его выступить с обличительной речью.

В сердцах, поддавшись внезапному порыву, Маркс бросил «жучка» на пол и раздавил ногой. Он вдруг озлился на хлебосольных хозяев. Правда, тут же пожалел о содеянном – хотя бы потому, что ему было жаль хитроумной и беззащитной техники.

Чуть позже Маркс рассказал о находке Дитеру Брауну, своему соседу по номеру.

Это стало самой большой ошибкой в его жизни. И последней.

* * *

– Двадцатый номер не прослушивается, – угрюмо сообщил Флинт, рывком снимая наушники.

– Ты все проверил? – Посейдон нахмурился.

– Конечно, шеф. Все работало.