Лотерея для неудачников - Ирина Градова

– Ты чего такой смурной? – поинтересовался Костик, заметив, что Олег как-то уж чрезмерно сосредоточился на своем бокале.

Олег подумал, что, может быть, не стоит забивать и без того ошалевшую голову Костика новыми глупостями, но все-таки, как человек честный, счел за лучшее пересказать свой диалог с барменом.

– Я же говорил, – без особого удивления резюмировал Костик, – меня не замечают. А ты мне до сих пор не веришь, как я вижу…

– А ты бы мне поверил? – скептически усмехнулся Олег и сам же ответил на свой вопрос: – Да поверил бы. Романтическая твоя душонка…

– Кстати, насчет романтики и поэзии… – перебил его Костик. – У меня тут кое-что завалялось из того, что я тебе не читал. Может, послушаешь? Это – одной из моих бывших посвящено…

– Валяй, – кивнул Олег, думая про себя, что лучше бы Костик вместо своего излюбленного стихоплетства занялся компьютером и посидел часок-другой на каком-нибудь «Джоб-точка-ру».

Костик достал потертый синий ежедневник, отыскал исписанную и исчерченную вдоль и поперек страницу, сделал глубокий вдох и посмотрел на Олега неожиданно посветлевшими глазами.

– Читать?

– Читай, – кивнул Олег, подумав, что все-таки есть хоть какая-то польза от того, что Костик все еще мнит себя подростком…

– Это называется «До!.. Свидания!..» – робко начал Костик.

Я знаю, ни один твой шаг

Не будет безнадежно глупым.

И кто посмеет помешать

Той, что шагает через трупы?

В великой битве за Успех

Ты опытный и сильный воин.

«Люби себя, наплюй на всех».

Я, в общем, за тебя спокоен.

Одним движением руки,

Безмолвно, без особой спешки,

Ты убрала меня с доски,

В конце концов, я – только пешка.

Сомненья нет, мои слова,

По сути, ничего не значат.

Я заблуждаюсь, ты – права…

Желаю счастья и удачи.

Олег не смог сдержать улыбки. Он смотрел на Костика, бормочущего себе под нос стихи собственного сочинения, и вспоминал сразу все: и школьные годы их тесной дружбы, и институтские времена, когда Костик постоянно звонил ему и тоже что-нибудь декламировал. И все, все, все, от чего становилось и весело и грустно одновременно: Костик все еще оставался ребенком, в то время как Олег давным-давно уже повзрослел…

– Даешь ты стране угля… – улыбнулся Олег, когда Костик закончил. – Может, пора выкарабкиваться? И самому этого самого успеха добиваться? Ты ведь уже не школьник, не студент. Может, хватит страдать?

– Может, и хватит, – пожал плечами Костик, немного обиженный на то, что Олег выхватил из его стихотворения лишь то, что хотел услышать. – Я бы и рад, Олежек, да не получается.

– Я все хотел тебе сказать, – как бы невзначай вспомнил Олег, – что Вика… ты ее, разумеется, помнишь… встречается теперь с твоим соседом…

– Витькой? – Костик искренне расхохотался. – Я почему-то знал, что так случится, как только ее увидел. Слава тебе господи, хватило сообразительности сразу понять, что за птица твоя Вика…

– Это я предупредил, чтобы сюрпризом не было, – перебил его Олег, с облегчением убедившись, что Костик на самом деле не расстроился. – А ты вообще не задумывался, почему у тебя с девушками не получается?

– Олег, ну будь человечищем, не стоит об этом говорить.

– Нет, стоит, – настойчиво возразил Олег. – Потому что любовь у тебя всегда какая-то… страдательная. Вечно кто-то тебя бросает, вечно ты из-за кого-то в депрессии, вечно эти депрессивные стихи твои… А почему так, не задумывался? Не потому ли, что ты уже привык к этой роли страдательной? Знаешь, у моей мамы знакомый есть, Сергеем Ильичом зовут. Тоже, казалось бы, неудачник неудачником. То понос у него, то золотуха. Дачу построит – так у него пожар случится, женится – так разведется сразу. А на днях у него фирма разорилась… И что ж, ты думаешь, он нос повесил? Ничего подобного, наоборот, елки зеленые, пошел себе компаньона для новой фирмы искать и кредит в банке брать…

– Хочешь сказать – мне все это нравится, – мрачно резюмировал Костик. – Значит, я всю жизнь мечтал сидеть без работы, знать, что никому на фиг не сдался, и убиваться по этому поводу? А-а, забыл. Еще я мечтал стать человеком-невидимкой. Слушай, а может, мне банк грабануть? Вытащу пару лимончиков, авось не заметят. Так нет, заметят, блин. По ушам вычислят такого лоха, как я… – Прочитав по выражению Олегова лица, как тот относится к очередной самобичевательной эскападе, Костик добавил шутливым тоном: – По-моему, Олежек, переобщался ты со своим приятелем. Ну, тем, который психолог… В чем-то ты, конечно, прав, и я получил то, что сам хотел… Но разве я виноват, что не нашел интересной работы, где коллеги не протаптывали бы мне плешь на голове, а начальство не смотрело бы как на человека второго сорта? И не встретил девушки, которая не кинула бы меня из-за того, что я пью водку с соленым огурцом, а не виски с… чем уж там его закусывают?

– В общем, так, – тряхнул головой Олег. – И тебя вылечат, и тебя вылечат… и меня вылечат, как говорится. Найдешь ты себе работу по вкусу, не такой уж с ней дефицит. И незаметным быть перестанешь. Тебе просто нужно стать увереннее в себе, уж прости за пошлость, – добавил Олег, увидев Костикову усмешку. – Только не мешай мне тебе помочь. Договорились?

– Договорились, – без особой уверенности согласился Костик.

Из кармана Костиковой куртки – того, что без прорехи, – донеслось противное пиканье, которое Костик меньше всего хотел сейчас слышать.

– Тебе сообщение, – догадался Олег.

– Да знаю, – вяло отозвался Костик и засунул руку в карман. – Наверное, Лиля или Димка. Тоже хотят знать, пьянствую я или, как нормальный человек, увлеченно скупаю в лотках журналы с вакансиями.

Костик никогда не претендовал на звание человека обязательного, а потому два дня бесцельно провалялся на диване, не обращая никакого внимания на телефон, разрывающийся от звонков. Семь раз звонил Олег, раза четыре звонила Лиля, два раза позвонил Димка, который, видно, лучше всех понимал, как именно Костик проводит освободившееся после увольнения время.

Правда – Олег бы, без сомнения, оценил этот жест, – Костик честно закупил стопку газет и журналов, внимательно проштудировал их и отметил синим маркером любопытные для себя предложения. В одну контору он не поленился даже позвонить – до того ему приглянулась возможность поработать организатором детских праздников, – но, увы, педагогического опыта, кроме, разумеется, практики в школе и пионерском лагере, у Костика не было, а контора принимала только тех, чей стаж на предыдущей работе составлял как минимум год.

Вообще Костик ненавидел звонки потенциальным работодателям и тем паче собеседования. Олег всегда говорил ему, что нужно набраться уверенности, говорить уверенно, выглядеть уверенно и делать уверенно прочие вещи, но, как только Костик снимал трубку, какие-то черти приклеивали его язык суперклеем, а потом потешались, глядя на то, как он запинается, мямлит и повторяет не по одному разу одни и те же слова. Ну и как тут объяснишь невидимым собеседникам на другом конце провода, что на самом-то деле в институте Костик с первого раза сдал зачет у строгого риторика, участвовал в разнообразных студенческих постановках, да и сам неоднократно писал для них сценарии? Поверят ли ему эти люди после того, как он три раза повторил «извините», пять раз «вы понимаете», шесть «к сожалению»? Едва ли…