Дверь в зеркало - Елена Топильская

– Она там кофе пьет у соседей, – пояснил криминалист.

– Супер! Ну что, молодой, – обратился он к Антону, – влип? Я же говорил, слушайся меня! Сидел бы, описи писал, и был бы цел. А?

Спартак Иванович говорил, по обыкновению, скороговоркой, но это сейчас не раздражало Антона, он был даже рад появлению еще одного знакомого лица.

Спартак Иванович между тем подошел к оперу, и они обменялись рукопожатием.

– А это что? – следователь бесцеремонно выхватил у оперативника из рук фототаблицу. Бегло проглядел ее, потом с фототаблицей в руке подошел к креслу, в котором располагался труп, заглянул ему в лицо и присвистнул.

– Это он, что ли? Мы ж на него уже выезжали, а?

Опер неопределенно пожал плечами. Спартак Иванович повернулся к Антону, который, если честно, еле сидел.

– Молодой, ну ты хоть скажи. Мы ж его видели, а?

Антон из последних сил напрягся, соображая, что больнее: сказать «да» или кивнуть головой. Спартак Иванович, видимо, принял его молчание за знак согласия.

– Ну, он ли, не он, давайте начинать. Цигель-цигель ай лю-лю, до утра бы управиться. Гоните сюда Ларису, а я пока обстановку начну описывать. – Он обратился к Антону, – Жаль, молодой, что тебя по башке долбанули, а то бы сел и писал протокольчик. А то, может, самодопросишься, пока я тут ковыряюсь?

Вошла Лариса, волоча за собой экспертный чемодан.

– Нечего-нечего, – сварливо начала она, отгоняя Спартака от Антона. – Отстань от пацана, ему вообще лежать надо.

Антон вспомнил про «скорую», вызванную сто лет назад. Так и сдохнуть можно, подумал он, врача не дождавшись. Спартак Иванович наклонился к телу в кресле, чуть ли не носом водя по рукоятке ножа, торчащего из груди.

– Ни одна сволочь пальцами не хваталась, а? – пробормотал он.

Вокруг раздались возмущенные возгласы.

– Ну ладно, ладно, понял, понял. Лариса, давай, не стой. Ножик когда обрабатывать? Когда ты труп посмотришь? Или прямо сейчас?

Он посторонился. Лариса, не отвечая, подошла к креслу, грохнула экспертный чемодан на пол, с треском натянула резиновые перчатки и, наклонившись к трупу, оттянула ему веко. Потом выпрямилась и с тем же треском сорвала резиновые перчатки.

– Совсем вы охренели, ребята. Похоже, он жив еще. Давайте «скорую» дождемся.

Антон забыл даже про свою собственную травму. Он ожидал, что при этом известии эксперта все закричат и забегают; но не тут-то было. Все спокойно отошли от кресла, Спартак Иванович потянулся и с хрустом зевнул.

– А ты раньше не могла сказать? – спросил он обычной своей скороговоркой. – Столько времени потеряли, может, мне бы и ехать не пришлось.

– А я его не смотрела, – огрызнулась Лариса, – ты же знаешь. Я без следователя к трупу не подхожу. Надо было быстрее поворачиваться.

На лестничной площадке опять началось оживление.

– Никак доктора прибыли? – встрепенулся оперативник и поскакал из комнаты.

Вскоре он вернулся с двумя хмурыми тетками в ватниках, и подвел их к креслу. Те лениво осмотрели тело, потом повернулись к операм.

– Вы ножик обработали на пальцы? А то мы его сейчас увезем, хирург будет в операционной извлекать травмирующий предмет.

Подскочил криминалист, помахал кисточкой над рукояткой ножа, нанося порошок, потом осмотрел рукоятку, удовлетворенно хмыкнул и осторожно налепил на нее дактилопленку. Антон хотел сказать ему, что рекомендовал бы воспользоваться не темной, а светлой пленкой, раз уж объект темный, и порошок, судя по всему – сажа, но смолчал. И вовремя. Спартак Иванович подошел к нему, потрепал по плечу, что отозвалось потрясением в многострадальной Антоновой голове, и ласково сказал:

– Сейчас тебе наука пальчики откатает, ладно? Наука, откатаешь? – обратился он уже к эксперту, и нашел полное взаимопонимание.

Антона затрясло. Значит, хоть с ним и обращались, как со своим, но все время имели в виду как подозреваемого. А эксперт уже разложил перед ним набор для получения отпечатков рук и стал с помощью валика намазывать его пальцы и ладони гуталином. Между тем сотрудники «скорой» притащили смешные но силки – без жесткого каркаса, похожие на огромную хозяйственную сумку, за руки, за ноги положили в эту сумку тело неизвестного и потащили его к дверям. Опера взялись за ручки сумки, понимая, что двум женщинам проблематично будет спустить эту ношу с лестницы, хоть бы и с невысокого второго этажа. Дорогу им преградил Спартак Иванович:

– Минуточку, господа хорошие! А вы хоть документы у него посмотрели? Кого мне в протокол записывать? Мне ж дело возбуждать надо.

– Посмотрели, посмотрели, – успокоил его оперативник. – Никаких документов нету. Неизвестный.

Спартак Иванович хмыкнул. Он подошел к Антону, которым занимался криминалист, засунул руки в карманы и стал наблюдать за тем, как эксперт поочередно прикладывает пальцы Антона к бланку дактилокарты. Закончив, эксперт стал укладывать свои причиндалы в коробочку, Спартак Иванович схватил дактилокарту и аккуратно вложил ее, между двух листов бумаги, в свою папку. Антону разрешили помыть руки. И эксперт любезно сопроводил его в ванную комнату.

Ванная в квартире Полякова была далеко не такой чистой и ухоженной, как в квартире напротив. По облупившейся ванне сбегали ржавые потеки, от крашеных стен, не покрытых кафелем, отламывались целые куски штукатурки, краны образца «времен очаковских и покоренья Крыма» с трудом поворачивались, горячая вода не шла.

От унижения, испытанного во время снятия отпечатков пальцев, Антон даже на время забыл про головную боль. Кое-как отмыв черные пальцы, он, пошатываясь, прибрел обратно в комнату, где на него никто не обращал внимания, подошел к окну и, навалившись грудью на подоконник, вдохнул мокрый ночной воздух. Стало приятно, и ему захотелось освежиться еще больше. Он высунулся в окно, дал мелкой дождевой пыли облепить лицо, и взгляд его случайно упал на травку под окошком.

Напрягая глаза, он попытался идентифицировать довольно большой предмет, лежащий на траве. Сверху он походил на плоский квадратный ящик, с какими художники выезжают на этюды, и даже лямка какая-то обвивала его, как змея, выползающая из логова. Само по себе нахождение этой вещи во дворе без присмотра наводило на подозрения. Но одна деталь серьезно взволновала Антона: какая-то накладка на боку ящика, ужасно похожая на резной гребешок, украшавший то самое таинственное зеркало, с которым Антон за последние дни почти сроднился.

Говорить было трудно. Поэтому Антон просто подергал за рукав Спартака Ивановича, пристроившегося рядом, на другом подоконнике писать протокол, и показал ему вниз. Спартак Иванович отреагировал живо, свесился из окна, посмотрел и быстренько послал во двор оперов – посмотреть, что это за штука такая. Проявив заботу о коллеге, предложил и Антону прогуляться под их присмотром, предположив, что на воздухе тому полегчает. При этом все словно забыли, что вообще-то «скорую» вызывали для него. Врачи уехали, и Антон как будто бы и перестал нуждаться в медицинской помощи.