Трем девушкам кануть - Галина Щербакова

* * *

В кабинет к Нелке Юрай вошел со словами:

– А я шел мимо…

– Полно врать, – ответила Нелка. – Хотя скажу тебе, Юрай, так хотелось, чтоб это было правдой.

– Уже правда! – сказал он, беря ее за плечи. – Я дурак, что не пришел раньше просто так, хотя, конечно, не буду врать, – у меня к тебе дело.

– Естественно, – сказала Нелка. – Я всегда нужна по делу. В университете я всем была нужна, потому что у меня все списывали марксизм. Помнишь? Я одна вела конспекты.

– Чист, чист! – закричал Юрай. – Я не вел и не списывал.

– Я бы тебе и не дала. Мы же были враги. Помнишь? Так что тебе надо от врагини?

– Это я скажу. Но хочу спросить: сейчас мы разве враги?

– Не знаю, – с сердцем сказала Нелка, – не знаю. По идее – да, ведь ты каким был – таким остался. Но боже мой! Юрай! Что с людьми сталось? Все же перевертыши! Ну ладно, предали одну идею, но ведь уже предали и вторую, и третью. Здесь, в гостинице, собираются воротилы бизнеса – говорить противно. Это же все наши! Комсомольские вожаки! Как я их ненавижу!

– Они всегда были воротилы, ты просто была слепая идейная курица.

– Юрай! Пусть я дура! Но ты же радовался пришедшему времени? Радовался? Объясни мне, умный! Ты этого хотел? Жил тут один тип. Важный периферийный мальчик. Ну, знаешь, из тех, кем выстреливают в Москву. Случилась эта катастройка… И тесть его уже потерял силу. Приезжал. Бегал по этажам. Искал новую силу.

– И что тебя в этом удивило?

– Предательство, Юрай. Даже не само, я про этого типа ничего не знаю, а готовность к нему.

– Опять же, Нелка, будь готов – не сейчас придумано.

– Тебе лишь бы свое доказать. А я хочу сказать, что никому ничего не стыдно. Все-таки раньше чуть-чуть стеснялись хотя бы тех, кого уважали, любили, а теперь доказательством уважения стало бесстыдство. У меня есть знакомый, у которого была узкая специальность – делать из кабинетов больших начальников секретные ходы на случай бегства. Он торгует сейчас этим. Я сама видела, как он объяснял, как будет уходить этот, а как тот. И ему новые владельцы кабинетов платят за секрет. Никому не стыдно, Юрай, никому!

Он ей рассказал про «блядунов», которые скармливали старый яд птичкам. Про то, что они все живы и здоровы. А некоторые птички выжили и стали мутантами-уродами.

– Брось думать, – посоветовал он ей. – Это вредно. И третьи будут уроды, и четвертые… Потом кто-то бросит им яд… И тогда те, кто выживет, тоже станут новыми мутантами. Произойдет превращение из уродов. А из уродов куда путь? В красавцы, больше некуда! – Юрай смеялся.

– Мели, мели, Емеля! – сказала Нелка. – Тут, между прочим, звонил Владик Румянцев. Говорил, что вы меня вспоминали. Что он этому очень рад, что, возможно, скоро приедет в Москву. Я предложила гостиницу, но он сказал, что не знает точно день, потому пока не надо…

– Слушай! Ты мне позвони, когда он приедет. Я передам маме посылочку.

– Господи! Конечно, скажу! А может, не стоит ждать его приезда? У нас ведь бывают из твоих краев. Я могу последить…

– Хорошо бы, – сказал Юрай.

– Тебе на самом деле нужно помочь маме или что-то другое?

– Мне нужно помочь и что-то другое, – засмеялся Юрай. – Ты вот умная, марксизм изучала, скажи, Лодя от какого может быть имени?

– Леокадия? Владимир? Леонид? Леонард? Но я тебе скажу, что меня – Нинель – читай наоборот, – в детстве звали Лана. А мою сестру Галину – Сюля. Это поддается анализу?

– Как и все в нашей жизни, – ответил Юрай. – А я оказался Юрай. Даже мама привыкла.

Уходя, он вдруг почувствовал беспокойство за эту растерянную и одинокую марксистку. Зачем он втягивает ее в свои дела? Мало ему Михайлы? А Лодя – права Нелка – вполне может быть Николаем или Сергеем. Он может копать картошку в своем огороде или играть в барский теннис, он может знать про мышиную возню Юрая, а может не иметь о ней никакого понятия. И вообще, клубочек этого дела может держать вовсе не Лодя – чего он к нему привязался? – а некто невидимый и неслышимый, который мимо шел и хвостиком махнул.

А трем девушкам кануть – это почти сказочный мотив. Три для русского человека – цифра сколь священная, столь и роковая. И Троица, и тройка, и на троих, и третий – лишний, и в третий раз мужик закидывает невод…

…В той самой больнице Леону ответили (кто бы отвечал Юраю?), что Маргарита Емельянова никогда к ним не обращалась, ни в каких карточках не числится, и справку – «Какую вы чушь говорите, товарищ или господин, как вас называть» – выдать не мог никто.

– Слушай, – спросил Леон, – а почему твоя Емельянова не взяла фамилию мужа?

– А что тут особенного? – удивился Юрай. – Сплошь и рядом.

– Да ничего, – ответил Леон. – Я просто так. Хотя ответ знаю. Папа ведь был большой райкомыч? Не отрекаются, любя…

– Был да сплыл… Варит варенье…

– Кружовенное? – спросил Леон.

– Как ты узнал? – засмеялся Юрай. – Матушка именно так и говорила: кружовник.

– Матушка – это попадья, – сказал Леон. – А она товарищ Емельянова, которая варит кружовенное варенье. Юрай! Бросай это дело. Тут нужна тонкая профессиональная работа, нужны пальчики, анализы, нужны архивы… Но ведь дело так и не возбуждено?

– Против милиционера – да, – ответил Юрай.

– А где девочка? Девочка где? Ее ищут?

– Нет. Ждут, что придет сама.

– Она не придет, Юрай. А она – единственный кончик в этом деле. Впрочем, я тебе, кажется, уже говорил об этом. Она одна знала, кто ее положил в милицейскую кроватку.

– Тебе бы съездить туда. Я там прохожу за баламута. Хотя, честно скажу, все время думаю, что ответ я знаю. Только вспомнить не могу. Временами такая ясность – ну просто иди и смотри. Дело это, Леон, психологическое.

– Всякое дело психологическое.

– Нет, в этом был проект. Эдакий муляж на столе… Как рыбина…

– Какая рыбина?

– Не объяснить… Искусственная… Все время перед глазами, путает… И я все время упускаю какие-то мелочи… А они мне криком кричат.

– Отоспись, Юрай! С такой головкой не проблема и в больницу загреметь. Ну я же не пишу статьи? Не делаю операции… Каждому свое.

– Тогда поезжай туда… С ревизией, инспекцией, инкогнито, открыто… Ну, как хочешь… Иначе… Иначе я не знаю, что сделаю…

Дома, уже собираясь спать, Юрай вспомнил о телефоне, который дала ему Майя. Чуть не спятил, пока нашел его.

Ему бы сочинить легенду, сообразить, кто он и откуда, но Юрая понесло. Сонной, какой-то вялой тетке он сказал, что ему надо немедленно с ней встретиться.

– Я уже сплю, – сказала она.

– Я тоже, – ответил Юрай. – Но я проснусь для встречи с вами.