Солнечная ночь - Нодар Владимирович Думбадзе

— крикнул он и убежал.

— Впервые вижу, чтобы дядя и племянник так походили друг на друга! — произнес удивленно Элгуджа.

— Кретин, а ты в его возрасте умел считать до девяти?! — вскочил Карло.

— Ладно, ладно. Что же сказал врач? — спросил Картлос.

— Посоветовал вовремя обратить на ребенка внимание.

— Правильно, за талантами нужен особый уход! — согласился Гоги.

— Смеешься?

— Мне-то какое дело, а вот Мусхелишвили действительно стоит призадуматься. Если парень продолжит в таком же духе, годика через два наш президент Академии наук останется без работы! — ответил Гоги.

Ребята прыснули. Карло с минуту молча смотрел на нас, потом встал и пошел искать молодого Эйнштейна.

— Темо, сходи, ради бога, с ним! Чего доброго, убьет бедного пацана! — попросил меня Картлос.

Я поднялся и направился к павильону. Карло и его племянника не было нигде. У скамейки, па которой два старика играли в шахматы, я остановился. Лысому, играющему белыми, грозил неминуемый мат. Его противник — рыжебородый старик — лукаво щурил глаза. Оба молчали.

— Ты что, обиделся? — спросил наконец рыжий.

— С чего ты взял? — удивился лысый.

— Почему же не играешь?

— Разве мой ход?

— Чей же?

— Так и сказал бы!

— А что тут говорить? Нужно играть, и все!

— Пожалуйста!.. «Что наша жизнь? Игра!..» — пропели белые, выдвигая пешку.

— «Сегодня ты, а завтра я!..» — продолжили черные. — Шах!

— Пардон, пардон! Я случайно!

— Пожалуйста, играй снова, — согласился рыжий.

Белые переставили коня.

— Конь так не ходит! — поправил рыжий.

— Пардон! Тогда мы пойдем вот так-с! — Лысый выдвинул тут же пешку.

— Шах!

— Э, нет, ход-то был твой! — затеяли белые интригу.

— Пожалуйста, — не поддался рыжий.

— Играй!

— Шах!

— Переставьте короля! — не выдержал я.

— Проходи, сынок, не вмешивайся не в свое дело! — сказал наставительно рыжий.

Действительно, я грубо нарушил шахматную этику. Но идти не хотелось, и я присел тут же на скамейку. Старики начали новую партию. Пока разыгрывались первые традиционные ходы, я стал разглядывать публику. Напротив меня на скамейке вполоборота сидела девушка. Правой рукой она опиралась на спинку скамейки, в левой держала раскрытую книжку. Из-под короткого платья виднелись ее красивые загорелые ноги. Лицо девушки скрывала прядь иссиня-черных волос.

— Все, все! Ход сделан!

— Фигура у меня еще в руке!

— Ход сделан!

— Говорю тебе, фигура в руке! — зашумели мои старики.

Девушка оглянулась. Оглянулась, и у меня оборвалось сердце: это была Лия! Она сразу же отвернулась, потом снова пристально взглянула на меня и опять нагнула голову, — должно быть, вспоминая, где она видела меня. Спустя минуту она еще раз бросила на меня быстрый взгляд, потом устроилась на скамейке поудобнее и углубилась в книгу.

Боже мой, неужели она не узнала меня? Почему же так пристально рассматривала? А если узнала, почему так спокойно читает книгу? Нет, не узнала! Что ж, в таком случае я сам подойду к ней. Вот только успокоюсь немного. Что с моим сердцем? Оно бьется часто-часто, словно собирается выпрыгнуть из груди. Успокойся, Темо! Так... Вот сейчас встану и подойду. Я привстал, и тотчас же сердце застучало с новой силой. Я не свожу глаз с ее милой головки... Лия, Батуми, «Интурист», стриженый кавалер, Гулико, Лия, Гулико... Все смешалось, переплелось... Лия сидит и читает... Конечно, она не узнала меня... И вдруг я понял, что она не читает,— за все время, пока я наблюдал за ней, она ни разу не перелистнула книгу! Я решился. .

— Здравствуйте, Лия! — сказал я и присел на край скамейки так, чтобы можно было смотреть ей в лицо.

— Простите...

— Я Темур. Помните Батуми? В позапрошлом году...

— Помню, — сказала Лия и захлопнула книжку.

— Как живете, Лия?

— Спасибо, ничего...

— Просто удивительно, почему я вас ни разу не встретил. А ведь искал, искал, всюду искал...

— Неужели? — улыбнулась Лия.

— Клянусь мамой! Искал!

— Значит, плохо искали!

— Нет же, я вас по-настоящему искал, клянусь мамой! А вот сегодня не искал, но нашел!

— Что же дальше?

— Ничего... Обрадовался.

— Очень приятно.

׳— А вы?.. Вы не искали меня, Лия?

— Нет.

— Почему?

— Потому что я вас не теряла.

— А я искал.

— Темур, скажите прямо, что вам нужно от меня? — спросила вдруг Лия и встала.

От неожиданности я растерялся.

— Мне?.. Ничего. Мы ведь старые знакомые. Увидел вас, обрадовался...

— Я тоже. Благодарю за внимание. До свидания!

— Лия, не уходите! — вырвалось у меня.

Девушка удивленно взглянула па меня.

— Прошу вас, умоляю, побудьте еще несколько минут!

— Поздно уже... — заколебалась Лия.

— Немного, совсем немного, Лия!

Лия села. Я тоже. Наступило неловкое молчание. Я смотрел на ее пунцовые губы, длинные ресницы, полную, упругую грудь, на ее тонкие, прозрачные пальцы, слышал ее ровное дыхание, и мне вдруг захотелось — сильно, до боли в сердце — обнять эту чудесную девушку, прижаться к ней, припасть к ее ногам, как припадает к воде умирающий от жажды путник в пустыне. Я почувствовал, что еще минута и может произойти нечто глупое, непоправимое.

— Пойдем! — сказал я.

Лия молча направилась к выходу. Я последовал за ней. Выйдя из парка, мы пересекли улицу Ленина и стали подниматься вверх по Белинской.

— Лия, позвольте проводить вас! — попросил я.

Она лишь улыбнулась в ответ.

— Тогда я вам доставил много неприятностей, да? — продолжал я.

— Когда?

— Ну, когда говорил о том стриженом парне.

— Авто?

— Не помню, как его звали.

— Тогда с вами была девушка, помните? Кто она?

— Девушка? Ах, да, помню! Это наш товарищ, университетский товарищ.

— А она говорила, что вы ее муж...

— Да? Шутила, конечно. Я не помню...

— Не помните?

— Нет... Я вас тогда очень расстроил, Лия?

— Ничуть. Я уехала на второй же день после вашего отъезда.

— Та девушка, Гулико, вовсе не моя жена. И никогда не была моей женой, — стал почему-то оправдываться я.

— Хорошая девушка! — сказала Лия.

— Что вы читаете, Лия? — спросил я, стараясь изменить тему разговора.

Она протянула книгу. «Один среди людоедов» — прочел я.

—