Стервятники - Олег Петров

Остальные крепко побили Ваньку Шустрого и бросили в тайге, заспешив подальше от зловещих мест. Шнелль проохался и поковылял за ними следом, чувствуя затылком и спиной недобрый взгляд неизвестного таежного разбойника или разбойников. В общем, прямо-таки шиллеровские страсти-мордасти. (Иоганн относил себя к образованной части обрусевших немцев, иногда почитывал на досуге классиков далекой германской родины.)

Но немецкая расчетливость страхи и пугалки пересилила. Шнелль вооружился до зубов и предложил Новикову сходить за «деминским золотом». Вдвоем, без посторонних. На сорок третьем году никчемной жизни поневоле задумаешься, как старость встречать. Новиков согласился.

СПОРО и ходко, теплым апрельским днем, они вышли к заветному броду на Китое. Начали устраиваться на ночлег.

И тут - неожиданная встреча!

Уже совершенно смеркалось, когда раздался приближающийся хруст по гальке, послышались голоса. К костру приблизились трое незнакомцев с берданками и сидорами за спинами. Шнелль взял «гостей» на мушку шикарного пятизарядного охотничьего «маузера», а переговоры завел Николаша. Тут все и прояснилось.

Одним из пришельцев оказался возмужавший Минька, тот самый, бывший кузнецовский помощник, «студент-разночинец». Заматерел! Новиков обрадовался: Минька знал верный путь, теперь всем блужданиям конец!

Но Ванька Шустрый-Шнелль всё разрешил по-другому.

А всё потому, что вечерняя беседа у костра довольно быстро переросла в ожесточенный политический спор. Трое пришедших, и Миней в первую голову, идейными «сицилистами» оказались: безапелляционно заявили, что предназначение «Золотой Чаши» - обеспечить революционную борьбу против самодержавия, а не устраивать личное обогащение, тем более каким-то лицам германского происхождения.

- Я поражаюсь вашей аполитичности, товарищи! - размахивал руками Миней, обращаясь к Иоганну и Николаше. - Революционная ситуация зреет не по дням, а по часам! Посмотрите на Европу, в ее сердце - на Балканы! - ораторствующий патетически ткнул пятерней в темноту настолько энергично и целеустремленно, что все невольно посмотрели в указанном направлении. - Что мы видим? А мы видим пороховую бочку, у которой горит фитиль! Кто прикатил эту бочку и поджег фитиль? Тройственный Союз и его закоперщики - кайзеровская Германия и его сателлит Австро-Венгрия. Скоро грянет взрыв!

Новиков сроду не слыхал таких мудреных слов, как этот «сат-тел- лит», а от пламенной оглушительной речи Миньки и вовсе оробел.

- Взрыв, товарищи, всколыхнет Европу и обрушит троны! - продолжал витийствовать Миней. - Это, дорогие мои, - война! Тройственный Союз против Антанты! Но в чем выгода пролетариата и крестьянства в условиях континентальной войны на европейских просторах? А? А выгода, товарищи, в том, что цари, короли, кайзеры и прочие монархи и им подобные вооружат для братоубийства миллионы простых людей. И наша задача - повернуть эти штыки против корон и тронов! Для победы мировой революции! Думаете, эта задача не по зубам авангарду революционных сил, коим является, прежде всего, партия социалистов-революционеров? Еще как по зубам!

- Это точно, по зубам бы.

- Ваша ирония, товарищ, неуместна! Стыдитесь! - бросил грозный укор буркнувшему Иоганну Миней. - Назрели все условия! И победа близка! А что потом? Мы же не можем рассуждать, как сказители сказок и былин. Мол, победил добрый молодец Змея-Горыныча - тут и сказочки конец! Сказка как раз тут и начинается! Сказочная свободная жизнь! Но мы - реалисты и понимаем, что никто не даст нам избавленья, никто не устроит такую замечательную и, заметьте, безбедную для самых широких, веками эксплуатируемых масс, жизнь. Вот! Вот тут-то и необходимы народной власти немалые средства, чтобы встать на ноги. Вот куда пойдет наше сибирское сокровище!

- Позволю себе дополнить, - в разговор вступил один из пришедших с Минем «сицилистов», заросший до самых глаз черной щетиной, маленький и узкоплечий, похожий на внезапно состарившегося мальчика. - Часть средств необходима уже сейчас. Для каталитических действий.

- Каких? Для чего? - не выдержал Новиков, одуревший от мудреных политических разговоров, но силящийся канву рассуждений «сицилистов» не упустить.

- В качестве катализатора. Надеюсь, элементарными познаниями в химии вы располагаете. Чтобы ускорить взаимодействие реагентов.

- Это нам знакомо, - пробасил Николаша, ощутив удовольствие от наличия в памяти обрывков училищного курса по естественным наукам.

- Ну, так вот. И уже сегодня нужны каталитические действия. Как выразился товарищ Миней, фитиль горит. Но он горит медленно! Поверьте моему опыту, достаточно пятерки отчаянных и решительных бомбистов, чтобы зашатался любой трон, чтобы фитиль случайно не затух.

- Чем раньше в Европе грянет взрыв, тем быстрее торжество революции! - подытожил Миней.

- А заодно, - подал, наконец-то, голос, вернее, с каким-то истеричным взвизгом, тонко и высоко, выкрикнул третий «сицилист», плотный, светлоглазый и рыжебородый, чем-то неуловимо смахивающий на государя императора, - не мешало бы проредить ряды германофилов в отечестве! Куда не плюнь - «бурги», «штейны», карлы и фрицы! Вся русская земля германцу продана! Кровавый Петр зачин сделал, немчуру привечая, а потом и пошло! Екатерина, сука!.. И нынче одни альхены терзают.

Мрачный Иоганн Шнелль прервал ор «за политику» пятью выстрелами из своего «маузера», лишив противную сторону не только права голоса, но и жизни. По жакану в Минея и черную щетину, а три - в светлоглазого, первый жакан и пару последних.

Пока он спокойно перезаряжал ружье, трясущийся от ужаса Николаша Новиков отступил со своей берданкой в темень, бухнул навскидку в сторону костра, а потом всю ночь уходил, не разбирая дороги, подальше от страшного немца.

Проплутав почти месяц по тайге на одном подножном корме, добрался до Иркутска. Отлежался пару дней и подался на севера к старателям, даже домочадцам не сказав куда. И Бертеньеву - ни гу- гу. Промямлил какую-то чепуху про больных сродственников, взял расчет. До ноября десятником в богатой артели оттарабанил, благо, опыт и познания никуда не деваются, а грамотные люди артельщиками ценятся. Подзабил малость грошей и осторожно возвернулся к родному очагу.

Впрочем, Шнелль дома у Новикова так и не объявился. Уже поздней зимой четырнадцатого Николай случайно узнал, что в самый канун войны с германцами Иоганн Шнелль укатил на историческую родину...

Но будет еще от него весточка!

Он успел пройти Путь за шесть лун. И не только пройти, но и поклониться святыне предков - занесенному Песками Времени и ушедшему в небытие городу, в котором жили первые Хранители. Наполнилось сердце прозрачной высокой печалью, когда стоял он у останков крепости великого и мудрого кагана Баян-чора.

Только еле заметные руины остались от некогда мощных глиняных стен грозной цитадели Пор-Бажын, вросшей в землю небольшого острова на озере Тере-Холь.