В стране райской птицы. Амок - Янка Мавр

— Тревога! Все наверх!

Но никаких результатов это не дало, никто не явился на зов. Снизу послышалось несколько выстрелов, и капитан понял, что, если сию же минуту не собрать в одно место всю команду, они погибнут. Выстрелив из револьвера, командир закричал:

— Собираться сюда, ко мне! Быстро!

Он догадался, что произошло нападение. Но кто напал, и сколько их? Кроме тех четырех туземцев в лодке, никого, кажется, не было видно. Неужели они? А если не они, так кто же и откуда?

Но рассуждать не было времени, а в темноте ничего не разглядишь.

— Свет, свет скорей! — снова закричал капитан. И опять ему ответил спокойный голос Салула:

— Сейчас, сейчас, капитан!

Тем временем остатки команды собрались возле капитанского мостика и отбивались кто чем мог от наседавшей на них толпы чужих людей. Можно было даже стрелять в нападавших, не боясь попасть в своих.

— Где же ваше оружие, негодяи вы, изменники? Почему не стреляете? — крикнул капитан своим солдатам и разрядил пистолет во вражескую толпу.

В ответ грянуло несколько выстрелов, и командир зашатался, раненный в руку и в бок.

Вот когда, наконец, вспыхнул свет, заливший весь корабль. И то, что увидел капитан, поразило его больше, чем пули.

Вся палуба судна была заполнена туземцами разного цвета кожи, от черного до желтого. Их было человек шестьдесят, не меньше, некоторые в европейской одежде, иные только в брюках или коротких повязках. Человек двадцать держали наготове ружья, у остальных в руках крисы — кривые кинжалы. Впереди, как начальник, стоял Салул с отнятым у лейтенанта револьвером, а рядом с ним шесть человек из команды «Саардама» во всей голландской королевской форме и при оружии. Матросы эти, конечно, были из туземцев.

Сидя на палубе, пришедший в себя лейтенант недоуменно осматривался вокруг, не понимая, что же такое происходит. Немного дальше лежало человек десять убитых и тяжелораненых матросов и нападающих. А рядом с мостиком сбились в кучу человек пятнадцать — двадцать саардамцев, из которых только у двоих-троих имелось оружие.

— Изменники! Что вы делаете? Вас же расстреляют, как собак! Покайтесь, пока не поздно. Я обещаю, что вам сохранят жизнь! — обратился капитан к изменникам-матросам.

Они лишь рассмеялись в ответ, а Салул сказал:

— Знаем мы ваши обещания. Да, откровенно говоря, нам и каяться нет нужды: мы делаем хорошее дело!

От неслыханного оскорбления капитан схватился за пистолет, но закружилась голова, и он опустился на палубу.

Внизу, во внутренних помещениях корабля, еще оставалось человек тридцать пять членов команды. Они слышали, что на палубе идет борьба. И хотя оружия у них было больше, чем нужно, помочь своим товарищам не могли: люки, ведущие наверх, оказались запертыми снаружи.

Начали стучать, попытались выломать люки, но ничего из этого не получилось. А кроме того, все хорошо знали, что даже несколько человек легко справятся с теми, кто посмеет высунуть голову из люка. Так им и пришлось ждать, пока решится их судьба.

Большая половина этих невольных узников была туземцами, всегда чувствовавшими себя людьми второго сорта. Правда, они были так воспитаны и так привыкли к своему положению, что немногим из них могла прийти мысль об этой унизительной несправедливости. И все же теперь голландцы не чувствовали уверенности в этих своих «товарищах».

Тем временем на палубе Салул обратился к матросам:

— Вы отлично знаете, что не можете защищаться: и оружия у нас почти нет, и самих вас меньше, чем нас. Сдавайтесь, иначе погибнете!

Дело было настолько ясное, что уговаривать долго не пришлось. Туземцы-матросы уже давно прекратили бы сопротивление, если б не страх перед белыми. А белых было всего лишь несколько человек. Увидав, что капитан и лейтенант вышли со строя, они подняли руки, и вслед за ними дружно поднялись руки всех остальных.

Через минуту все было кончено. Сдавшихся отвели в сторону, приставили к ним охрану. Оставалось разделаться с теми, что внизу.

Салул поднялся на мостик и обратился к ним через переговорную трубу:

— Корабль в руках яванского народа. Команда на палубе сдалась и обезоружена. Капитан ранен, ему нужна медицинская помощь. Сопротивление с вашей стороны бесполезно. Предлагаем сдаться!

Внизу, среди голландцев, особенно горячился молодой мичман ван Хорк. Он так и пылал желанием начать борьбу с «разбойниками». Мичман прочитал много книжек, в которых голландцы всегда были героями, всегда побеждали всех, особенно разных дикарей и пиратов. Он и сам мечтал о подобном геройстве, и часто жалел, что ему ни разу не удалось встретиться с опасностью: ведь все и всегда вокруг было так тихо, так спокойно, обычно.

Наконец желанная минута наступила, а воспользоваться ею нельзя. Сиди и жди неизвестно чего!

Все высокое начальство было на палубе, и мичман ван Хорк оказался внизу главным командиром. Он уже представлял себе, как со своими верными солдатами освободит корабль, как прославится не только на всю Голландию, но и на весь мир.

— Братья! — обратился мичман к морякам. — Нас тридцать четыре человека, в наших руках все оружие и, можно сказать, весь корабль, машины и припасы. Без нас они не смогут сдвинуть «Саардам» с места. Если мы пустим машины, корабль и без управления подойдет к какому-нибудь берегу, а там — помощь. Можно и тут продержаться до утра, а тогда нас заметят и тоже помогут. Ведь мы находимся в людном месте, у своих берегов!

Его слова звучали настолько убедительно, что даже Гуз, спокойно дымивший трубкой, и тот молча кивнул головой в знак одобрения. В этот момент сверху им предложили сдаться.

Ван Хорк подбежал к трубе:

— Кто вы такие и как посмели напасть на военный государственный корабль? — гневно спросил он.

— Мы — хозяева здешней страны и берем корабль в свои руки, — ответил чей-то знакомый голос, а чей, мичман не смог сразу узнать.

Ван Хорк даже позеленел от ярости — Мы скоро увидим, кто здесь хозяева! — закричал он в трубу. — Предлагаю немедленно сдаться, иначе через несколько минут все вы будете болтаться на виселице!

— Вот тебе на! — обратился Салул к своим на малайском языке. — Они сами предлагают нам сдаться!

Это сообщение вызвало веселый смех, а Салул опять заговорил в трубу:

— Предупреждаю, что мы найдем способ утихомирить вас. А пока подумайте.

— Подумайте сами, пока не поздно! — крикнул в ответ ван Хорк.

Все это время «Саардам» стоял на месте. Его даже начало понемногу относить течением назад. За кормой покачивались на волнах четыре лодки, на которых приехали инсургенты (повстанцы). Электричество на палубе опять погасло: внизу выключили свет.

— Тем лучше, — сказал Барас, — нам свет не нужен.

Было часов десять вечера, а значит, до утра оставалось не менее восьми часов. Движение в Зондском проливе и днем не очень оживленное, так как ведет он в северную, пустынную часть Индийского океана, а сейчас и вовсе стало тихо. Слева темнел «Поперек Дороги», далеко справа мигал в темноте огонек маяка.