Описание Отечественной войны в 1812 году - Александр Михайловский-Данилевский

Причины, побудившие Князя Багратиона к такому движению, удалявшему его на великое пространство от 1-й армии, были следующие: выступив из Николаева к Минску, он был в полной решимости атаковать неприятеля, если бы Минск и был занят французами. Он велел войску быть готовым к бою, идти распашным маршем, на переходах облегчать солдат сколь можно более и делать частые привалы. «Пройдя с места 5 верст, – приказывал он, – отдыхать час; отойдя потом 10 верст, два часа; перешедши 15 верст, три часа; винную и мясную порции раздавать два раза в день. Иметь в виду, что быстрое движение покроет славой всех участвовавших в оном и заслужит благоволение Государя Императора»[63]. 2-я армия радостно внимала словам любимого вождя и быстро подавалась вперед, в уверенности предупредить неприятеля в Минске или перешагнуть по его трупам. 24 Июля пришла она в Мир, где Князь Багратион получил известия, «удостоверившие его, – как он доносил, – в непомерном превосходстве сил неприятельских, которые показывались у Минска, по дорогам от Виллки и Воложина, и угрожали ему с тыла от Новогрудка. При том, – продолжает он, – я имел в виду Высочайшее повеление, объявленное мне Барклаем-де-Толли, избегать решительного сражения с сильнейшим неприятелем»[64]. Основываясь на сих уважениях, Князь Багратион отменил намерение пробиваться на Минск, но повернул на Слуцк и Бобруйск, чтобы искать соединения с 1-й армией чрез Могилев. На марше в Бобруйск пришел он в Несвиж 26 Июня, в тот день, как Государь изволил прибыть в Дрисский лагерь. В Несвиже Князь Багратион остановился на трое суток, для отдыха войск, которые, в течение десяти суток с выступления из Волковийска, шли безостановочно, усиленными маршами, по дурным дорогам, глубокими песками.

Первое известие о сем, для Императора совсем неожиданном, марше на Бобруйск получил Государь не от Князя Багратиона, а от одного офицера, который ездил из 1-й армии с приказаниями к Платову. Вот что тогда Государь писал собственноручно Князю Багратиону: «Адъютант Военного Министра, Граббе, посланный к Платову, возвратясь сей час, привез известие, что вы переменили направление ваше и пошли на Несвиж и Бобруйск, потому что Даву шел на Воложин и Минск. Не имея от вас никаких известий после вашего рапорта от 20 Июня, из Слонима, поспешаю отправить к вам Флигель-Адъютанта Князя Волконского, с тем, что удаление ваше на Бобруйск крайне будет вредно для общей связи военных дел и даст возможность Даву пробраться между Двиной и Днепром на Смоленск. Напротив того, если бы вы держались прежде данного вам направления на Вилейку или по крайней мере на Минск, то очутились бы на фланге или в тылу у Даву и тем помешали бы его движению. Ваша армия усилена всем корпусом Платова и отрядом Дорохова, которые к вам присоединились; это может составить до 50 000 под ружьем; у Даву не более 60 000, и то по надутым счетам Французской армии. 50 000 Русских весьма могут противостать 60 000 сборных войск. Я еще надеюсь, что по получении моих повелений чрез Бенкендорфа вы опять обратитесь на прежнее направление. Отступление же на Бобруйск не иначе должны вы предпринимать, как единственно в крайнем случае. Мы ожидаем чрез несколько дней решительного сражения. Если Всевышний увенчает труды наши победой, то можно будет частию войск 1-й армии действовать в левый фланг Даву; но для сего необходимо, чтоб вы немедленно направились на его правый фланг. Я в твердой уверенности, что вы ничего не упустите, дабы приобрести Российскому воинству новую славу и наказать наглого врага, вторгнувшегося в наши пределы среди мира и союза, нас соединявшего».

Князь Багратион получил это повеление в Тимковичах, на первом переходе из Несвижа к Слуцку, а потому уже невозможно ему было обратиться к Минску, не встретясь там со всеми силами Даву и не быв атакованным с тыла или с фланга, Вестфальским Королем. Донесение его в ответ на Высочайшее повеление было следующего содержания:

«Вашему Императорскому Величеству известны мои предположения, обещавшие надежды достигнуть Минска, и причины, не позволившие ими воспользоваться. Имя противу себя Даву с 60 000 и Вестфальского Короля с армией в таковой же силе, по показаниям пленных, преследовавшего меня на всех пунктах, с твердым упованием на храбрость воинства Российского, я никогда не помышлял о числе их, но все меры употреблял, исполняя в точности начертания Вашего Величества, чтобы не дать неприятелю в первых его стремлениях чем-либо воспользоваться и получить малейшую поверхность над войсками, мне вверенными; данное же мне направление на Новогрудек не только отнимало у меня способы к соединению чрез Минск, но угрожало потерей всех обозов, лишением способов к продовольствию и совершенным пресечением даже сношений с 1-й армией. Быв в таком положение, с изнуренными войсками от десятидневных форсированных маршей по песчаным весьма дорогам, я принял оное за крайность, в которой и Ваше Императорское Величество позволяете отступление к Бобруйску. Вся цель моей жизни состоять в едином желании иметь счастие быть угодным Вашему Величеству; сберегая вверенных мне защитников Отечества, я не пожалею собственно себя ни в каком случае, чтобы усугубить славу Российского воинства, благоденствие Твоего народа, и с упованием на Всемогущего Бога потщусь не допустить врагов распространить дерзость свою на Смоленск.

Из сведений, частно ко мне доходящих и от пленных получаемых, совершенно известно, что наибольшие силы Наполеона обращены к уничтожению меня, яко слабейшего; но я все средства употреблю, чтобы Ваши надежды, Всеавгустейший Монарх, были оправданы во всей мере, и, соображаясь с движениями неприятельских сил и собственными возможностями, буду изыскивать средства, поражая неприятеля, проложить себе путь к соединению с 1-й армией. Но, быв отвсюду окружен и стесняем непомерно превосходными силами, я не смею отвечать за успех в моих намерениях, если Ваше Императорское Величество не соизволите повелеть 1-й армии, сколь возможно скорее, непременно атаковать неприятеля, против оной находящегося и по всем обстоятельствам быть долженствующего в весьма ограниченных силах. Простите, Августейший Монарх, смелости, с каковой дерзаю предлагать Вам сию спасительную и единственную, по мнению моему, меру противу наглого стремления неприятеля, и уверенно, что, напав с твердой решимостью, без сомнения уничтожены будут его надежды, родившиеся от отступления. 1-я армия, имея в тылу своем укрепленный лагерь, будет иметь возможность и в случае невыгод удержать неприятеля; а чрез предприятие таковое преподаны б были мне хоть малейшие способы к соединению, без чего я, конечно, не смею обещать ничего верного».

Возвратимся к трехдневному пребыванию Князя Багратиона в Несвиже. Тотчас по вступлении своем в Несвиж, 26 Июня, велел он Платову, пришедшему из Хатова в окрестности Мира, посылать в разные стороны партии, чтобы открыть и удерживать неприятеля, пока армия будет отдыхать. Через несколько часов показался неприятель у Кореличей. Это был авангард Вестфальского Короля, который с начала войны и до того самого времени еще не появлялся в виду арьергарда 2-й армии, потому что действовал медленно. Вступя 18 Июня в Гродно, он должен был, по назначению Наполеона, идти непосредственно за Князем Багратионом, но, отправив вперед авангард, проведя в Гродно четыре дня, употребленные на переправу войск, на устройство их дальнейшего следования, на удовольствия, пышные приемы Поляков, которые, при его вступлении в Гродно, тотчас же начали сзывать конфедерацию и ополчаться против России. Однако долее 4 дней нельзя было медлить, потому что Наполеон, быв деятельнее своего меньшого брата, успел уже в это время отрезать Князю Багратиону прямое сообщение с 1-й армией и писал Вестфальскому Королю: «Двиньте вперед Поляков, поручите авангард Понятовскому; назначьте к нему все легкие войска и будьте во всякое время готовы подкреплять его. Багратиону не до того, чтобы маневрировать, возвращаться и с вами вступать в дело: он старается только уходить. Итак, не оставляйте русских в покое; удерживайте их, когда они подвигаются вперед, заступайте им дорогу, если они поддадутся назад»[65].