Неотразимая герцогиня - Бертрис Смолл

Они попрощались на следующий день. Герцог отправился в Херефорд, а карета лорда Моргана свернула на узкую дорогу, ведущую в Морган-Корт.

По приезде домой Аллегра оказалась в полном одиночестве.

Онор отпросилась к родителям, а лорд Морган с женой поспешили уединиться после ужина. Стояла середина лета, и сумерки долго не наступали. Аллегра побрела на конюшню проведать своего мерина. Конь встретил ее тихим приветственным ржанием, довольный, что наконец оказался в родном стойле. Присмотрев, чтобы лошадь вычистили, накормили и напоили, Аллегра погладила ее бархатистый нос и вышла погулять в сад. Мраморная беседка у озера манила ее. Девушка поднялась по широким ступенькам и уселась на скамью. Она уже скучала по герцогу. Нужно признать, что им было хорошо вместе. И его поцелуи ей нравились!

— Я так и знал, что найду тебя здесь, — раздался чей-то голос.

— Руперт! Как мило с твоей стороны навестить меня в первый же вечер! Иди посиди со мной. Какая великолепная погода! Слышишь, соловей поет в лесу! Нет места на свете прекраснее Морган-Корта!

— Так зачем же его покидать, Аллегра? — удивился Руперт, приятный молодой человек со светло-каштановыми волосами и бледно-голубыми глазами. — Тебе вовсе ни к чему выходить за этого герцога. Твой отец не настолько жесток, чтобы выдавать тебя за нелюбимого человека.

— Но я хочу стать женой Куинтона! — возразила Аллегра.

— Разве ты его любишь? — допытывался Руперт. — А он тебя?

— Разумеется, между нами нет любви. Мы даже недостаточно знакомы, чтобы решить, нравимся ли друг другу. Но думаю, что все-таки нравимся. Мы прекрасно ладим.

— Зато я люблю тебя, Аллегра! — вскричал Руперт. — Люблю еще с тех пор, как мы были детьми. Моей любви хватит на нас двоих! Женщина должна чувствовать, что она любима!

— Руперт, я никогда не думала о тебе как о муже. Ты всегда был моим братом, лучшим другом после Сирены. Довольно глупостей! Пятого октября я венчаюсь с Куинтоном в церкви Святого Георга. Приедут король, королева и Принни.

Леди Беллингем утверждает, что это будет свадьба года. Мадам Поль уже шьет мне подвенечное, белое с серебром, платье. По самой последней моде, — с улыбкой объяснила она.

— Ты так молода, — вздохнул Руперт, — и сама не знаешь, чего хочешь. У тебя в голове только наряды и роскошь. Дальше ты заглянуть не в силах. Да тебя еще даже не целовали!

— Ошибаешься, — отрезала Аллегра, начиная раздражаться. — Мы с герцогом много раз целовались, и я в восторге от его поцелуев!

Руперт внезапно вскочил, увлекая ее за собой, и не успела она опомниться, как к ее губам прижались мокрые губы. Язык настойчиво пытался проникнуть через преграду ее зубов. От Руперта пахло луком, и Аллегру едва не стошнило.

— Аллегра, Аллегра, я люблю тебя! Выходи за меня, моя дорогая девочка! Понимаю, что жизнь сельского священника не сможет сравниться с великолепием герцогского титула, но я тебя обожаю! Скажи, что прогонишь герцога и станешь моей!

Аллегра, упершись кулаками ему в грудь, вырвалась и отвесила Руперту звонкую пощечину.

— Да как ты смеешь, Руперт Таннер?! Я была почти готова простить тебя за то, что ты солгал герцогу, будто мы условились пожениться, но теперь не жди милости! Я стану женой Куинтона, потому что такова моя воля! Никто меня к этому не вынуждает! Мой долг перед отцом — найти себе достойного мужа. Герцог — вполне подходящая партия для наследницы лорда Моргана. А теперь уходи! Я больше не желаю тебя видеть!

— Лондон не пошел тебе на пользу, Аллегра. Ты стала бессердечной, — упрекнул он.

— О, Руперт, не будь таким болваном, — фыркнула Аллегра. — Мой отец любил мою мать — и посмотри, чем все закончилось! Скандалом, позором и разбитым сердцем. Все предки Куинтона женились по любви. Что это им дало? Бедность и нищету. Помолвка между герцогом и мной основана на доводах разума. У него — благородное происхождение, у меня — деньги. Мы идеальная пара. Можно сказать, такие браки заключаются на небесах. Поэтому иди-ка домой. Найди себе милую девушку, из которой выйдет хорошая жена священника.

Она с удовольствием учила бы детей Божьему завету, навещала больных и тому подобное. Мне это не по душе. Кстати, дочь лорда Стоунли Джорджина сходит по тебе с ума. Через год она достаточно подрастет, чтобы идти к алтарю. Тебе следует поторопиться, чтобы не опоздать, иначе ее отдадут другому. Отец говорит, что ее приданое невелико, но довольно солидное.

— Что с тобой случилось, Аллегра? — жалобно произнес Руперт.

— Я стала взрослой, но и раньше ничего тебе не обещала и не утверждала, что жажду стать женой священника со всеми вытекающими их этого звания утомительными обязанностями. Да, мы говорили о браке как о предлоге отделаться от моего выезда в лондонский свет. Но все это было лишь ребяческой фантазией, и отец оказался достаточно мудр, чтобы это понять. Но я никогда не буду питать к тебе иных чувств, кроме сестринских. И никого не собираюсь любить. Любовь не приносит ничего, кроме горя, а мне это ни к чему. А теперь уходи. Я больше не хочу тебя видеть. Может, после того, как я выйду замуж и приеду погостить в Морган-Корт, я прощу тебе твое сегодняшнее поведение, но не сейчас.

Она замолчала и больше не проронила ни слова, пока юноша не повернулся и не покинул беседку.

Только тогда Аллегра вновь села на скамью. Руперт поцеловал ее, и она не почувствовала ничего, кроме омерзения. И к тому же он пытался проникнуть языком ей в рот! Куинтон же терпеливо дожидался, пока она привыкнет к его поцелуям.

И тут Аллегра рассмеялась, вспомнив, как спрашивала Куинтона, хорошо ли тот целуется. Что ж, теперь она знает. Мало сказать — хорошо! Изумительно!

Через два дня из Лондона прибыла мадам Поль, чтобы примерить подвенечное платье Аллегры. Она привезла с собой образцы тканей, из которых сошьет приданое для будущей герцогини. Кроме того, мадам сгорала от желания поскорее поделиться последними слухами из Франции. Маленький король, Людовик XVII, пережил казненных родителей на два года и умер восьмого июня в парижской тюрьме Тампль.

— Многие говорят, что мертв не он, а его двойник, — добавила мадам, — но эти варвары ни за что не позволили бы Бурбону ускользнуть из своих лап. Бедняжка король уже на небесах. Кажется, ваш брат тоже пал жертвой революции, мисс Морган? Террор начался, когда к власти пришел Дантон, а я успела скрыться. Но остальные! Никому не было пощады, ни священникам, ни ремесленникам, ни таким, как я, — словом, всем, которые трудились на богатых. Это была настоящая бойня. Но кто еще, кроме аристократов, спрашиваю вас, мисс Морган, мог бы позволить себе платье от мадам Поль? А сколько их погибло на гильотине! Это было ужасно! Маленьким детям в атласных платьицах и костюмчиках отрубали головы на глазах у родителей! Ужас! Настоящий ужас!

— Да, — сухо обронила Аллегра. — Именно тогда моего брата и казнили.

Несмотря на слабость, она старалась держать себя в руках и крепко схватилась за спинку стула.