Дерево самоубийц - Влада Ольховская

Так что первый год она прожила как будто в полусне, в котором Захар мелькал неясным персонажем. Но постепенно боль утихала, радость материнства из лихорадочной перешла в спокойную. Тогда и вернулись мысли о материальной стороне семейной жизни.

В этом отношении Захар так и остался многообещающим, только вот непонятно, кому эти обещания нужны и зачем. Годы шли, он что-то снимал, находил какие-то деньги, пропадал на тусовках, которые сам звал звездными. Он зло и громко критиковал чужие фильмы и сериалы, а себя искренне считал непризнанным гением. Увы, гениальность ему кошелек не наполняла. В вопросах финансов он был даже бездарней, чем в работе над фильмами. Он умудрялся помогать другим людям воровать деньги продюсеров, сам того не понимая, он подводил солидных партнеров. Нина быстро сообразила, что, если она свяжет себя узами брака с этим человеком, он начнет использовать общее имущество. Да она будет работать на его долги! Поэтому до свадьбы дело так и не дошло.

Нина несколько раз порывалась его бросить, но все как-то не складывалось. Вроде и решится уже, и он сам где-то пропадет – а потом вернется, грустный, побитый жизнью и голодный. Ну как его не пожалеть? Он ведь был не безнадежен, с ним порой было весело, он умел быть обаятельным и развлекать людей. Да и потом, вон у нее сколько подруг, которым вообще не досталось мужчин! Они решат, что она с жиру бесится. Опасаясь критики, которая еще даже не прозвучала, Нина снова и снова впускала Захара в свой дом, кормила и давала возможность днями валяться на диване и стенать о судьбах кинематографа.

Последнюю попытку выпроводить его вон она предприняла незадолго до рождения Никиты. А потом она узнала о второй беременности – и о том, что мальчик родился не совсем здоровым. Львиная доля ее внимания сосредоточилась на сыне, а на Захара она просто махнула рукой, она приняла его, как принимают комаров на речном берегу. Неприятно, но они все равно никуда не денутся.

Возможно, тогда она и начала терять Асю? Не только из-за того, что больше времени уделяла Никите. Дочь стала невольной свидетельницей всех ее скандалов с Захаром. Все эти обсуждения безденежья, снова и снова, круг за кругом, обвинения в изменах, оскорбления… Нина не раз зарекалась не говорить об этом и не повышать голос, когда Ася поблизости, но всегда срывалась. С Захаром по-другому невозможно, он умеет вывести – ему кажется, что без этого отношения не полноценны.

Жизнь как-то сама рухнула в глубокую колею, из которой так просто не вывернуть. И катилась она непонятно куда, а Нина даже не задумывалась об этом, пока не грянул гром.

Вот как ей вернуть Асю? Что она может предложить собственной дочери, что в ней есть от кумира, способного сиять подростку? Александра сильная, уверенная, состоявшаяся – несмотря ни на что. А Нина в глазах Аси была вечно раздраженной теткой, преуспевшей разве что в скандалах. Конечно, Ася никогда ничего подобного не говорила, но Нине казалось, что она видит это в глазах дочери. Она, всегда учившая пациентов не додумывать за других, взращивала собственную обиду в фантазиях.

Обида, как известно, приносит боль, психологам – не меньше, чем всем остальным. Когда все попытки убрать источник боли сорвались, пришлось искать лекарство. Временное, как убеждала себя Нина, но эффективное.

Она обнаружила, что после бокала вина ей становится легче. Отпускает внутреннее напряжение, страхи уже не грызут так яростно, чувство беспомощности больше не подтачивает изнутри. Нельзя сказать, что ей становится хорошо и весело, но – полегче, чем было.

И снова совесть попыталась бунтовать. Она шептала Нине, что один бокал после сложного дня – это еще куда ни шло. Но один бокал после каждого дня – это как-то многовато. Уже тенденция. Что бы она сделала, если бы ей рассказал о такой привычке пациент?..

Нет, ну она же не пациент! Она – профессионал, который знает, что делает! Если бы она действительно срывалась, она бы пила куда больше, ведь очевидно, что тогда боль исчезла бы совсем. А она контролирует процесс, она ограничивает себя, значит, можно. Аргументация была сомнительная, но ведь спорила Нина с собой, а себе можно и поддаться.

На какое-то время в ее душе воцарился мир. Она нашла любимое лекарство и убеждала себя, что вот-вот решит проблемы и с Захаром, и с детьми. Но скоро что-то пошло не так, не сломалось, просто надломилось. Она точно знала, что сможет расслабиться вечером. Однако оказалось, что ей теперь тяжело вставать по утрам. Нина больше не испытывала радости от прежде любимой профессии. Вот она придет в кабинет – и ей снова придется выслушивать всех этих нытиков, которые ни черта не знают о настоящих проблемах! Потом она вернется домой, снова будет скандал, не один – так другой.

Тоска закрепилась в ее душе, атаковала все чаще, все яростнее. В какой-то момент Нина поймала себя на том, что ей даже вставать не хочется… и жить не хочется. Эта мысль испугала ее, заставила рвануть на кухню за любимым лекарством.

Тревога ушла. Один бокал утром и один вечером – это не так уж страшно, правда? Между ними большой перерыв. Половина суток, а то и больше! Да и вообще, врачи говорят, что это полезно для сердца или чего-то там еще. Главное, полезно! У нее нет проблемы. Она получает пользу.

С этим убеждением она и подобралась к концу февраля. Кажется, никто до сих пор не заметил этого. Да и кто может заметить? Кому есть дело? Один бокал – это немного, ни о чем, невозможно понять, что она его вообще выпила! В это Нина верила искренне и довольно долго, ровно до того утра, когда близнецы вдруг явились в ее кабинет без предупреждения.

Александра глубоко вдохнула воздух и подозрительно покосилась на сестру.

– Нина, ты что, пила?

– Ты с ума сошла?! – возмутилась Нина с тем праведным гневом, который свойственен всем начинающим алкоголикам. – Я просто переставляла бутылку вина и случайно облилась! Пятно было маленькое, переодеваться не было времени, и я решила, что так похожу. Про запах я просто не подумала!

По платиново-серым глазам сестры было видно: не поверила она в историю с трагическим полетом бутылки. Александра явно сомневалась, устроить скандал или нет, но вмешался Ян, который всегда был дипломатичней. Он тоже вряд ли купился на такое оправдание, но решил, что Нина имеет право принимать собственные решения.

– Пятно так пятно, – рассудил он. – Больше не обливайся, особенно до десяти утра. А мы по делу. Можешь посмотреть на фотографии? Нужно твое профессиональное мнение.

Он не первый раз приходил с такой просьбой, а Нина терпеть не могла их выполнять. На фотографиях с места преступления ничего хорошего не было, да и по определению не могло быть. И раз уж Яну требовалось ее мнение, значит, в дело вовлечен полный псих, и снимки, скорее всего, ужасные.

Нина чаще отказывалась, чем соглашалась, а на этот раз отказать не могла. Ей нужно было отвлечь близнецов от винного запаха, показать, что у нее все в порядке, она по-прежнему опытный профи, которому не страшен какой-то там бокальчик вина.

– Дай сюда, – буркнула Нина.

Ян передал ей несколько больших цветных фотографий. Сделаны они были явно на телефон, но отличного качества. Поэтому Нина смогла разглядеть все: шокировано распахнутые детские глаза, пятна на нежно-розовом платьице и кровь, очень много крови…