Вторжение - Илья Бушмин

Но и руки не слушались. Он зарылся в складках дождевика, негнущимися пальцами нащупал в кармане сотовый. Доставая телефон, уронил его в грязь. Только не это! Пальцы скрутило судорогой — странно, при этом особой боли во всем теле Жданов не чувствовал. Он констатировал как факт, что не чувствовал своего тела, кроме верхней четверти, и что в его позвоночник. Жданов попытался закричать, но из груди вырвался лишь слабый хрип, который не расслышал он сам.

Жданов поднял облепленный мокрой грязью сотовый и непослушным, словно отмороженным на лютом холоде, пальцем снял блокировку. Экран вспыхнул последним ярким пятном света в его жизни. Жданов ткнул кнопку повторного набора. Сквозь пятно грязи на мокром дисплее он увидел длинный 11—значный номер и имя абонента — «Гензер».

Слон, пригнувшись, подбежал к углу, высунулся — но автоматная очередь загнала его назад в укрытие. Пули щелкали об кирпичную кладку, сбивая куски с угла здания, в 10–15 сантиметрах от лица Слона. Паскуды мусорские, подумал Слон, отворачиваясь.

И вдруг в кромешной тьме улицы он различил огонек.

— Живучая, паскуда!

Прицелившись, Слон дал две короткие очереди в темнеющий на углу аптеки силуэт.

Первый залп ушел в молоко. Второй кучно вошел в основание черепа Жданова. Участковый умер еще до того, как его лицо плюхнулось в грязь.

Но телефон сделал свое дело. Рука мертвого Жданова продолжала сжимать трубку, которая дозвонилась до майора.

— Гензер, слушаю.

Из динамика на него хлынул гул дождя, чавканье и всплески. Гензер поморщился, прикрыл второе ухо ладонью и громче повторил:

— Жданов, алло! Говори!

Ничего, кроме рева стихии.

Слон не стал рисковать и выглядывать из-за угла. Он высунул автомат, держа его на вытянутых руках, и послал наугад гранату из подствольника. Судя по мощному грохоту, она врезалась в стену. А в ответ затарахтел автомат. Слон едва успел отдернуть оружие. Пули щелкали о мокрый асфальт прямо перед Слоном.

— Твою же мать! — бесился Слон, делая шаг назад.

Гензер вздрогнул.

— Жданов? Ты меня слышишь?

Трубка молчала. Лишь хлюпанье воды и грязи — и далекие, слышимые, словно помехи в эфире, трескающие звуки.

Гензер стоял, как оглушенный, посреди пустого вестибюля приемного отделения хирургии ЦРБ. Он убрал телефон, чувствуя, как в груди что-то тревожно холодеет и сжимается.

На лестнице загромыхали шаги. Быстро спустился Крук.

— Федь, что-то есть! — бросил он. — На выезде из города у переезда ДПСы тормознули машину, она в угоне! Проверим?

— Нет, — голос Гензера от волнения был скрипучим и почти хрипящим. — Едем в отдел.

— Что?

— В отдел! — приходя в себя, громко повторил Гензер. — Позвонил Жданов! Его кажется… Там выстрелы, Жень! Быстро в отдел, поехали!

Он первым выскочил из здания хирургического отделения. Его машина стояла около неотложки с красным крестом. Продираясь сквозь стену воды, Гензер добрался до машины, прыгнул за руль и завел ее. Из-за шума ливня Гензер даже не услышал звука работающего двигателя.

Все в голове Гензера встало на свои места. Вечернее изъятие огромной, самой крупной в истории Елецка, партии наркотиков. Расстрел патруля на самом удаленном от ОВД участке городка. Отключение света. И странное молчание дежурной части.

Когда Крук опустился рядом, Гензер дал по газам. Машина сорвалась с места.

— Звони всем, до кого дозвонишься! У нас беда!

— Что делать?!

— Туши!

Буров дернул рычаг огнетушителя. Мощная струя пены ударила в забаррикадированное окно около центрального входа в ОВД, которое полыхало: пламя за мгновение охватило все нехитрые, деревянные баррикады.

— Семен, хватай один огнетушитель и тащи наверх! — кричал Буров, запоздало поняв, что совсем недавно Семен принес его со второго этажа. — Там тоже все в огне!

Задевая огнетушителем углы, Семен согнулся в три погибели и засеменил к лестнице. Огонь бушевал за каждой второй дверью. Весь первый этаж ОВД был охвачен треском горящего дерева. За железной дверью разбилась очередная бутылка, и даже через замочную скважину Буров увидел вспышку света.

Вера вбежала в актовый зал. Половина помещения была охвачена огнем: полыхали все три окна, огонь плясал на шторах, на деревянной облицовке стен, скакал по стульям и трибуне. Вера с криком нажала рычаг. Струя пены врезалась в стену огня, но пламя с хищным шипением лишь взвилось до потолка, словно ощетиниваясь.

Вера поскользнулась на чем-то и рухнула вниз, больно ударившись затылком об пол. Попытавшись подняться, нащупала ладонями кровь. В метре от нее, ярко освещенный заревом пламени, лежал труп Михалыча.

— Ааааа! — в ужасе завизжала Вера во весь голос, отшатываясь.

Прострекотала автоматная очередь. Пули саранчой вгрызлись в деревянную облицовку стены — на том самом уровне, где до падения находилась голова Веры.

Повизгивая от ужаса, она поползла к спасительной двери. Несмотря на шок, в голове проклокотала мысль: огнетушитель! Вера повернулась, вновь едва не плюхнувшись на тошнотворной темной крови, трясущимися пальцами ухватила короткий шланг огнетушителя и буквально выкатилась из кабинета.

— Мамочки! — кричала она, лихорадочно вытирая окровавленные руки о грязную форменную юбку. — Там все в огне! Господи!

— Не лезь туда! — заорал Буров. Залитый пеной почерневший стол тихо тлел, распростряняя дымок и мерзкий запах. — Там ничего ценного!

— Что?

— В актовом зале ничего ценного! — срывая голос, кричал Буров. Он подбежал к Вере, помогая ей встать, и это спасло его: с диким оглушительным грохотом граната, влетев в окно фойе, разорвала столешницу. Куски баррикады Бурова разлетелись в разные стороны. Через секунду о решетку со звоном разлетелась бутылка с зажигательной смесью, и хищные яркие струи огня запрыгали по полу.

— Твою мать! — заголосил Буров, давя на клапан огнетушителя. — Вера!

— Давай! — перекрикивая гром, провозгласил Рама.

Весь фасад ОВД был залит огнем. Полыхало каждое второе окно на обоих этажах. Пламя так и норовило вырваться наружу, но его, сбивая в дым, гасил ливень. Огню оставалось лишь одно — пожирать внутренности старого ветхого здания.

— Давай! — повторил Рама и, махнув Вахе рукой, дал очередь по одному из пока еще не горящих окон.

Ваха прыгнул в машину, повернул ключи. Взревел двигатель. Развернув машину задом к зданию ОВД, Ваха почти наощупь — в зеркалах заднего вида было лишь дезориентирующее пламя — пополз назад.

— Хорош! — Штекер кулаком двинул по багажнику джипа. Ваха притормозил. Штекер прицепил один крюк троса к бамперу. Крепко сжимая второй крюк, Штекер пополз к одному из полыхающих окон. Пересекающие друг друга прутья решетки полыхали, похожие на присланный из ада кубик Рубика. Штекер швырнул крюк на окно и резко дернул на себя. Крюк зацепился за решетку. Штекер прыгнул к машине и снова двинул кулаком по багажнику: