Наследница проклятого острова 2 - Ульяна Муратова

У меня было преимущество. Я знала секреты этого места.

«Ящерка моя, надеюсь, тебе никогда не придётся идти этим путём, но на всякий случай помни: на Тропе Очищения нельзя останавливаться, нельзя колдовать и нельзя оборачиваться гайроной. Моя бабушка прошла её, но рассказывать об этом не любила. Она всегда учила нас всеми силами избегать подобного развития событий. Вот и я передаю знания тебе: сделай всё, чтобы не пришлось по этой Тропе идти. Но если уж пойдёшь, ни за что не останавливайся, не чаруй и ни при каких обстоятельствах не меняй ипостась. Запомнила?» — спрашивала Нинелла Цилаф, когда мы рисовали замершую у входа в загадочную пещеру принцессу.

«Да. Не ходить по Тропе, а если пошла, то не останавливаться, не колдовать и не оборачиваться», — механически отвечала я, куда сильнее увлечённая перемешиванием цветов на новой палитре, чем мудростью бабушки.

О, как много я бы отдала, чтобы вернуться в прошлое и поговорить с ней ещё хотя бы один раз!

Мелкий гравий неприятно колол босые стопы. Золотистый свет лился с каменного потолка, хотя отверстий наружу в нём не было. Это место уникально. Единственная в своём роде пещера, где сохранилась магия. Обычно под землёй её нет. Учёные предполагают, что магия содержится в воздухе на поверхности планеты, потому что и в море, и под толщей породы её лишь крохи. А есть такие пещеры, в которых даже чары невозможно сплести.

Я упорно шла вперёд, не обращая внимания на то, что камешки под ногами становились всё острее и острее.

Тропа не зря называется именно так. Тут нет внешних опасностей, нет препятствий, нет поджидающих в засаде монстров. Нужно просто идти. Гайрона внутри меня забеспокоилась, как только я вступила на белеющую дорожку из мелких камешков.

Когда-то давно бабушка объясняла, в чём суть этого испытания.

«Пройти Тропой может лишь человек. Обычный пройдёт и ничего не заметит. Маг — вероятнее всего, лишится способностей, но всё равно выйдет. Гайрон — не всегда. Мы не знаем, что именно случается с нашим видом на Тропе. Есть предположения, что при обороте Тропа просто рассеивает гайрона, поглощая всю магию, которая требуется для принятия второформы. Помнишь, я рассказывала тебе, за счёт чего гайроны умеют превращаться в ящеров?» — спрашивала бабушка.

«Да. Ты говорила, что это магический всплеск такой тяжёлый, что человек меняет форму и вес. И что если магия кончится, то обернуться обратно уже не получится. Так и останешься либо человеком, либо ящером. Но я всё равно не понимаю, как всплеск может быть тяжёлым», — жаловалась маленькая я.

«Давай представим, что это не всплеск, а удар или взрыв. Смотри, ты можешь положить ладонь мне на руку. Сколько она весит? Немного. Но если ты ударишь, то та же ладонь покажется очень тяжёлой. Настолько тяжёлой, что я не смогу её удержать. Это энергия, ящерка моя. Магия — тоже энергия. И когда она сконцентрирована в какой-то точке, она обретает массу», — поясняла Нинелла Цилаф.

«Я всё равно не понимаю…» — недовольно отзывалась я.

«Поймёшь со временем. Давай вернёмся к Тропе. Известно, что она умеет поглощать магию на каком-то глубинном уровне. Чем слабее маг, тем больше шансов, что он лишится всех способностей. Если маг очень сильный, то пострадает частично, но отобранное пещерой вернуть невозможно будет никогда. Она воздействует на средоточие магии. У гайронов силы очень много. А у тех, у кого сформировалась связь с лазтаном, дар изменяется и порой даже усиливается, хоть и незначительно. Так вот. Проходя Тропу, гайрон теряет это усиление, эту… магическую надстройку к изначальным способностям, если проводить аналогию. Тропа забирает её и иногда немного отщипывает от изначального дара, но такая потеря для любого представителя нашего вида — незначительна. С ней гораздо проще смириться, чем с отвратительной парой».

«А если пара действительно отвратительная? Что делать тогда?» — маленькую меня этот вопрос интересовал гораздо сильнее, чем тот, как люди оборачиваются морскими ящерами.

«Для начала стоит сесть и спокойно всё взвесить. Чем плох твой лазтан? Нельзя ли помочь ему стать лучше? Главное — не совершать типичной ошибки всех женщин в браке», — наставительно возвела бабушка указательный палец вверх.

«Это какой?» — живо откликнулась я.

«Не ругать за то, что не нравится, а хвалить за то, что нравится. Вот смотри, мне не нравится, что ты ешь конфеты. Я могу тебя за это поругать и настоять на том, чтобы вместо конфет ты ела фрукты. Тебе станет неприятно и обидно. Ты же ничего плохого не делаешь, а конфеты — вкусные. Вряд ли ты перестанешь их есть. Скорее всего, просто начнёшь это скрывать. Так к одной неприятной для меня привычке прибавится вторая — лгать. Мы начнём отдаляться друг от друга. Со временем, если я постоянно буду донимать тебя руганью по поводу конфет и предложениями поесть фрукты, мои придирки тебе настолько опостылеют, что ты начнёшь раздражаться и злиться от одного лишь моего вида. Фрукты ты возненавидишь, как и меня вместе с ними, а конфеты полюбишь ещё сильнее. Вот так и в браке, если ругать мужа за то, что ему нравится или удобно делать, ты получишь закономерный результат. Отчуждение и ненависть».

Боль стала моей неизменной спутницей. Стопы уже не просто кололо — резало. И чем глубже в недра пещеры, тем тяжелее становилось сделать хоть шаг.

«И как же быть?» — спрашивала я.

«Хвалить и восхищаться. Поел конфеты — молчи, делай вид, что тебя это не касается, не говори об этом. Мнение оставь при себе, а к мужу относись с уважением. Хочешь, чтобы он вместо конфет ел фрукты? Источай радость и одобрение каждый раз, когда он возьмёт фрукт в руки. Смотри ласково и нахваливай, пока он ест. С очень большой долей вероятности он повторит то, за что его похвалили. Когда он привыкнет к фруктам, можно будет спросить, не против ли он, что ты уберёшь конфеты подальше, ведь тебе неприятен их вид, да и живот от них крутит. Скорее всего, ему будет либо всё равно, либо он поддержит тебя. Ведь у него есть фрукты, которые ассоциируются только с хорошим. Знаешь, что самое интересное? Оставшись без мудрой женщины, мужчина иногда с удивлением обнаруживает, что, оказывается, не в восторге от некогда обожаемого мангора, ранних подъёмов по утрам, фиолетовых свитеров, орущего питомца-попугая и поездок к тёще. Бедняга начинает жить заново и порой ужасно тоскует по тем чудесным временам, когда ему было