Контейнер «Россия» - Александр Клуге

США Бейкер с недоумением наблюдал за крахом великой державы. Его влияние, влияние третейского судьи, усиливалось благодаря переговорам с советскими официальными лицами. Подобно начальнику кадастровой службы или нотариусу, он вел регистр наследников империи.

На ночном заседании, дыша затхлым гостиничным воздухом – гостиница уже не принадлежала Центральному комитету, – осторожными глотками, словно трезвенник, отхлебывая виски, пытаясь расслабиться после насыщенного дня, который никак не хотел заканчиваться, Джеймс Бейкер обращался к своим сотрудникам, собравшимся в его кабинете, несмотря на поздний час: надо сделать соответствующие выводы из опыта германского рейха и Австро-Венгрии, подвергшихся унижениям после 1918 года. Во время учебы на юридическом факультете Бейкер целый семестр изучал историю. Новую Россию нельзя унижать.

Только что секретные службы положили ему на стол конфиденциальный отчет о количестве приверженцев Советской империи (слепо преданных Советскому Союзу и готовых использовать все свои ресурсы на то, чтобы его сохранить) в государственных учреждениях. Правда, досье о текущем положении дел в России не вызывало у него интереса; беспокойство у него вызывало поколение молодых офицеров, только что сдавших вступительные экзамены в военные академии. Как и в случае с Черным рейхсвером в Германии после событий 1918 года, в России мог возникнуть заговор офицеров, если бы крах империи был воспринят как унижение, как позорное поражение. ГРУ, флот, ракетные войска, предприятия военно-промышленного комплекса. Достаточно небольшой подпольной сети, состоявшей из людей решительных, чтобы взбудоражить всю страну. Следовало принять какие‐то меры, чтобы людям не казалось, будто великая держава подвергается унижению. Однако, говорил он, тут от меня ничего не зависит. Коллапсу, свидетелем которого он стал, он бы предпочел еще пять лет перестройки. Увы, обратного пути не было. Через 40 лет, когда придет час расплаты, Соединенные Штаты окажутся не готовы к тому, что нынешние проклятия в сторону Запада дадут свои плоды. Наконец, утомленный и расслабленный, Бейкер сообщил своей довольно некомпетентной группе, что Киргизии от Военно-Морского Флота СССР достались четыре сторожевых корабля и подводная лодка. И это притом что длина самого большого киргизского озера – четырнадцать миль. Это не шутка, никто из официальных лиц не видит в этом факте ничего абсурдного. Довольно печальная новость. В подобного рода крахе сверхдержавы, устало заметил Бейкер, есть нечто непрактичное.

В баре – тусклый свет. Неотремонтированное помещение выглядит зловеще. Никто из присутствующих не говорил в ту ночь, что у них на глазах творилась история. Все были слишком измотаны для BONS MOTS.

Илл. 69.

Илл. 70. Джеймс Бейкер, госсекретарь США

Власть скрывается под штукатуркой

В Кремле еще оставалась нетронутой мемориальная комната Ленина с креслами, на которые был наброшен белый холст, всего в двух шагах от кабинета, где работал Горбачев. Сохранился и коммутатор, слева, с древним телефонным аппаратом 1920‐х годов. Горбачев каждые пятнадцать минут проявлял решимость и заражал ею других. Однако система: телефон – центральное отопление – электроснабжение – финансовые ресурсы – охрана – была с самого начала запрограммирована так, чтобы в случае необходимости изолировать высшего начальника. Невозможно было противостоять «силе коллективного воображения», когда это воображение было уверено в «конце СССР». Эта сила не выходила на улицы, она пряталась в московских стенах, функционировала благодаря коммуникациям и личным связям. Шестнадцать соратников, не имевших никаких практических навыков, умевших лишь подготавливать партийные заседания, не смогли бы обнаружить «силовые линии коллективного воображения» в стенах, трубах, проводах. Необходимо было снять штукатурку, разобрать трубы, вскрыть колодцы, в которых лежали кабели, провода, и проследить, куда они ведут. В этом, по мнению Горбачева, заключалась основная задача, на выполнение которой у «ПАРТИИ ОБЩЕСТВЕННЫХ СТРОИТЕЛЕЙ» ушло бы три года (снос и новое строительство, например, Кремля, а за ним – и всей страны). Как устроить революцию, как организовать восстание или путч – этому должны учиться кадры, посланные набираться опыта в страны третьего мира. Здесь же, в самом центре империи, необходима совершенно иная перспектива: как перестроить общественную архитектуру, архитектуру приказов? И затем – идефикс Горбачева – как наладить обратную связь? Он устал. Именно сейчас, в сумеречный час, зимним предновогодним днем, когда все ждали окончания кризиса, он хотел ДИСКУТИРОВАТЬ. За его окном – прочные стены, ели и слякоть – истоптанный грязный снег.

Несмотря на угрозы, противники не отключали ему ни отопление, ни электричество. До последнего у него был свет. Чтобы лишить кого‐нибудь власти, недостаточно лишить сплоченную рабочую группу финансирования и убедить охрану соблюдать нейтралитет.

Какие шаги оказались действенными для отстранения Горбачева от власти – об этом позже будут спорить. Пакт «подельников Буша» в Беловежской Пуще, по которому Белоруссия, Украина и РСФСР вышли из состава Советского Союза, не лишал президента СССР полномочий автоматически. Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев посетил Горбачева и заверил его в том, что существуют возможности повлиять на события в рамках Конституции.

Если рать того захочет – Кремль может стать тюрьмой. Москва, если ей не удастся с помощью отвлеченных мер (самолет, телекоммуникация, Конституция СССР, рабочая сила) преодолеть конкретные пространства и открыть населению выход в «большой мир», – пленницей огромной страны за ее спиной. Неважно, состоит ли этот мир из учреждений, представлений и есть ли в нем реальные возможности сесть на самолет и покинуть страну. Нужно открыть доступ к мировым портам.

– Правда ли, что смертельно уставший Горбачев, который с августа выбился из своего привычного рабочего ритма, без конца вел телефонные переговоры, пока не оглох?

– Да, ухо, к которому он прикладывал трубку, перестало слышать.

– Неужели он ни разу не попытался переложить трубку к другому уху?

– Нет, он всегда слушал правым ухом. Привычка.

– И этим ухом он уже ничего не слышал?

– Он выдохся.

– Выдохся? Нервный срыв?

– Просто оглох на одно ухо. Он утверждал, будто слышит в трубке лишь шипение.

– Были ли с ним врачи?

– Нет. Они не вышли на службу. Мы пытались справиться домашними средствами. Аспирин, постельный режим. Политическим противникам нельзя было знать о том, что президент слаб.

– А когда он выздоровел, что он предпринял?

– Он пытался всё спасти. Сохранить империю. Однако он не хотел привлекать военных.

– А военные за ним бы пошли?

– Кто‐то из них – непременно. Он был президентом. Азиатские республики обладали военной силой, которую сторонники независимости России не смогли бы контролировать. Ему на помощь прислать бы моторизованные дивизии, десантников и т. д. Однако он это полностью исключал. Он вообще этого не хотел. Отказывался даже угрожать этим.

– Задействовал ли он левое ухо?

– Да, после того, как он ненадолго выздоровел.