Хулиганка для мажора - Иоланта Палла

в душе буря поднялась от ее опрометчивого поступка. Кирилл Максимович сороку в порошок сотрет. Одним пальцем. Даже не посмотрит. Даст приказ, и все. Песенка спета.

— Можно быть нежнее?

Фыркает Настя, когда я вытаскиваю ее из ресторана. Сначала не понимаю сути претензии, а потом вижу, как она расслаблено ковыляет на высоких каблуках и догоняю. Пусть она мастерица в своем деле, а вот быть женственной для нее настоящая мука. В другой момент непременно бы отпустил по этому поводу едкий комментарий, но сейчас к тачке ее веду, чтобы увезти и надавать по шапке. За глупость. Неоправданный риск, чтоб его.

— Садись молча.

Дверь перед ней открываю и получаю насмешливую улыбку в ответ. Стоит на месте и гордо голову задирает, складывая руки на груди. Всем своим видом показывает позицию, стирая в пыль образ покорной и любящей Настеньки из ресторана. Злюсь на нее. И на себя. Поглядываю на двери ресторана. Кажется, что отец вот-вот выйдет и…

— Я не сяду, пока не узнаю причину твоего вранья.

— Да? Тогда может, начнем с тебя, а? — Иду на нее, заставляя двигаться в сторону авто. — Какого черта ты решила меня надуть, как шарик гелием?

— Я задала вопрос.

Делает шаги назад, но продолжает держать на лице маску недовольства. Будто она права во всем. Раздражает. Нам уезжать нужно, а сорока решила на откровенность меня развести, хотя сама не спешит правдой блеснуть.

— Сядь в тачку. В другом месте поговорим.

Через зубы цежу, а она отрицательно машет головой, от чего ее локоны красиво качаются. Снова подзалипаю, как идиот. Ну совсем не к месту это любование девичьей красотой, поэтому пропускаю тот момент, когда сорока поскальзывается. Протягиваю руки, чтобы поймать, но не дотягиваюсь. Не успеваю, и она смачно приземляется на заснеженный асфальт. Под легким белым покровом лед, и я тут же к ней приближаюсь. Помогаю подняться.

Кривится, изображая из себя недотрогу и супер вумен. Руки мои отталкивает и шипит, чтобы оставил в покое. Плюсом непристойные фразы выдает, потирая пятую точку, но и шага ступить не успевает. Подхватываю.

— Пусти! — Как змея в ухо шипит и бьет меня по руке. — Пусти, сказала!

— Ты ступить не можешь, — к себе прижимаю, чтобы успокоилась, но она продолжает упираться, — сорока! — Замирает и часто дышит, глядя мне в глаза. — Что с ногой?

— Не знаю.

— Сейчас отпущу, — слегка ослабляю хватку, но зрительный контакт не прерываю, пока Скромная сверлит меня своими синими омутами, — попробуй пройти. Я, если что, подхвачу.

— Ладно.

Снова фырканье ежика выдает, а я убираю руки. Сорока держит держит равновесие, но стоит ступить вперед, и она сама цепляется за мою руку. Шипит какие-то проклятия через зубы и не оставляет мне выбора.

— Обнаглел совсем?!

На ухо прикрикивает, когда на руки ее подхватываю и волоку к тачке.

— Замолчи.

— Куда тащишь?

— Срочную медицинскую оказывать.

— Я…

— Молчи, — аккуратно помогаю сесть на пассажирское сиденье, — и пристегнись. Вошла в роль примерной и любящей девушки? Продолжай в том же духе.

Глава 45

POV Александр

Выйти из состояния влипшего ежика крайне сложно, потому что я могу к ней прикасаться. Позволяет помочь сесть в машину, а потом и прощупать ее подвернутую ногу. Скромная ведет себя так, словно я провинился, хотя по сути она налажала по полной программе. И как меня вычислила?! КАК?!

Эти вопросы вибрируют в голове, пока я накладываю на ее лодыжку эластичный бинт. В салоне напряжение такое, что шевельнись резче, и кого-то из нас точно прибьет. Стараюсь не обращать внимания на то, как сорока старательно держит рукой мягкую ткань платья, стараясь прикрыть открывающиеся участки. Только мои глаза уже заметили все, что им было нужно, а воображение дорисовало красочные детали.

— Итак, — Скромная без лишних разговоров приступает сразу к сути, — мне нужны ответы.

— Не поверишь, сорока, но, — завожу мотор и, поглядывая на дверь ресторана, спешу уехать подальше, — я тоже не откажусь от некоторых пояснений.

Скромная что-то бормочет под нос и складывает руки на груди. Я же слежу за дорогой. Куда ехать не знаю, планирую просто колесить по городу, пока мы с сорокой нормально не поговорим. Чувствую себя ужом на сковородке, потому что от внутреннего состояния и вынужденного притворства тошнит. Отвратительнее ощущений, наверное, и не придумаешь.

— Ты представить не можешь, какое колесо Фортуны запустила своим приходом. — Не выдерживаю первым, потому что сорока не спешит издавать звуки, а у меня эмоции так зашкаливают, что в висках дятлы проводят исследования. — Как ты узнала о встрече?

— Есть разница? — Фыркает и снова ощетинивается, старательно избегая зрительного контакта, да я и сам не спешу вновь в глаза бездонные падать. — Главное, узнала, и показала, что ненавижу, когда мне врут.

— Сказала преступница.

— Даже у таких, как я есть принципы.

— Не надейся на откровенность, если сама юлишь по кустам. — Резко паркуюсь на обочине и поворачиваюсь к ней. — Ради твоей же безопасноти тебя не повел на ужин, а ты… Все испоганила.

— Испоганила?! — Не выдерживает Скромная и толкает меня кулаком в плечо, заставляя в очередной раз зависнуть на тяжелых темных локонах, которые шевелятся от малейшего движения. — Я спасла вас обоих. Такие уверенные и наглые богатые детки, которые и слова против не могут сказать своим родителям. А почему?

В синих глазах целая буря эмоций плещется, да такая сильная, что меня топит. Сжимаю до скрипа оплетку, но смотрю на сороку, которая распаляется все больше.

— Почему?

— Потому что вы бесхребетные создания, — презрительно фыркает мне в лицо, — боитесь, что родители перекроют вам счета. Лишат самого ценного. Денег. Кто вы без них?! Да никто!

Замолкает, а я отворачиваюсь. Дело ведь совсем не в этом сейчас. Хотя есть в этом доля правды. За прошлые косяки пришлось платить. У всего есть своя цена. Так всегда говорит отец. Даже у людей.

— Все сказала?

— Нужно еще добавить?

— Если полегчает, то вперед. — Киваю и опять поворачиваюсь к ней, чтобы видеть разъяренный взгляд, который блуждает по моему лицу, оставляя на нем отпечатки. — Что изменят твои слова?

Скрипит зубами. Часто дышит и пару раз рот открывает, но после отворачивается. У каждого своя буря внутри. Готов поспорить, что ее рвет на части не меньше, чем меня. Как быть дальше, не представляю. С ней чертовски сложно. От убивающих мыслей спасает звонок на телефон. Одновременно с сорокой смотрим на экран айфона. Она теряется, а я отвечаю.

— На громкой, Маруська.

— Саш, ты можешь мне помочь?

Голос на шепот переходит, и я мгновенно напрягаюсь.

— Где