Хлеб великанов - Мэри Вестмакотт

Ему хотелось бродить всю ночь. Но вместо этого пришлось сесть на полночный поезд и ехать в Бирмингем. Проклятье! Лучше было бы бродить — всю ночь напролет!

В зеленой шляпе и с волшебной флейтой в руках — как принц из сказки.

Вдруг вся картина представилась ему в музыке — высокий замок, каскад золотых волос, волнующий колдовской голос флейты, который вызывает принцессу из башни.

Непонятно как, но эта музыка оказалась в большем согласии с признанными канонами, чем ранее разработанная Верноном концепция. Музыка укладывалась в пространственные рамки, не разрушая образа виденного внутренним оком. Он слышал музыку башни, круглую, шаровидную музыку драгоценностей принцессы и веселую, Неистовую мелодию бродячего принца: Выйди, любимая, выйди ко мне…»

Он шел по унылым пустынным улицам Лондона, как по зачарованной стране, покуда перед ним не выросла черная громада Паддингтонского вокзала.

В поезде он не спал. На обороте конверта он делал микроскопические заметки.

«Трубы. Английский рожок» — и рядом какие-то линии и завитушки обозначали то, что ему слышалось.

Он был счастлив.

3

— Стыдись! О чем ты только думаешь?

Миссис Верикер очень сердилась. Нелл стояла перед ней безгласная и прелестная.

Мать добавила несколько колких и оскорбительных слов и вышла из комнаты. Десять минут спустя, уже отходя ко сну, она засмеялась — коротким мрачным смешком.

«Не стоит сердиться на ребенка. В сущности, Джорджу Четвинду это пойдет на пользу. Пора его подстегнуть».

Она выключила свет и заснула, вполне удовлетворенная.

Нелл не спала. Снова и снова она вспоминала события вечера, стараясь не пропустить ни слова, ни чувства.

Что сказал Вернон? Что она ответила? Странно, но она не могла вспомнить. Он спросил, любит ли она его. Что же она ему сказала? Вся сцена вставала перед ней в темноте, она чувствовала руку Вернона, слышала голос, хриплый и неуверенный… Она зажмурилась и погрузилась в смутные и восхитительные мечты.

Жизнь прекрасна. Так прекрасна.

1

— Значит, ты меня не любишь!

— О Вернон, не говори так! Постарайся меня понять.

Они в отчаянии смотрели друг на друга, пораженные этой внезапной трещиной в отношениях, неожиданной причудой судьбы. Только что они были так близки, что, казалось, каждую мысль разделяли, и вот… Разошлись на два полюса, сердитые и обиженные друг на друга.

Нелл в отчаянии отвернулась и забилась в угол кресла.

Ну почему? Почему все не может остаться так же, как было раньше? После того вечера она долго не могла заснуть, охваченная счастливыми мечтами. Даже мамины злые слова не расстроили ее — они доносились как бы издалека и не могли проникнуть сквозь сверкающий флер мечтаний.

Наутро она проснулась счастливой. Мать была приветлива и больше не ругалась. Захваченная тайными мыслями, Нелл делала нее, что ей было положено. Болтовня с другими, прогулка в парке, обед, чай, танцы — Нелл была уверена, что никто не замечает перемен, но где-то глубоко внутри затаилось сознание, что все изменилось. Временами она теряла нить разговора, она вспоминала. «О Нелл, я так люблю тебя!..» Лунная дорожка на темной воде. Рука в его руке… Но, вздрогнув, она приходила в себя и начинала торопливо болтать и смеяться. О, как она была счастлива!

Она гадала, напишет ли он ей письмо, ждала почтальона — сердце обрывалось, когда он стучал в дверь. Письмо пришло на следующий день. Она спрятала его среди других бумаг, дождалась, когда пришла пора спать, и с бьющимся сердцем распечатала.

«О Нелл, дорогая Нелл!

Неужели это правда? Я написал и порвал уже три письма. Боюсь рассердить тебя. Но, может быть, ты вовсе не то хотела сказать? Нет, ты так очаровательна, Нелл, и я смертельно люблю тебя. Я все время о тебе думаю. На работе я постоянно делаю ужасные ошибки, потому что думаю о тебе. Но, Нелл, о, я буду упорно трудиться! Смертельно хочу тебя видеть. Когда мне можно приехать в город? Я должен тебя увидеть. Дорогая, дорогая Нелл, я хочу сказать тебе так много, что в письме не скажешь, я и так уж тебя утомил. Напиши, когда мы увидимся. Поскорее, пожалуйста, а то я сойду сума.

Навеки твой, Вернон».

Она перечитала письмо много раз, положила под подушку и наутро снова прочла. Она была так счастлива. Еще не наступил день, а она уже села писать ему. Взяла ручку — и застыла. Она не знала, что сказать.

«Дорогой Вернон».

Кажется, это глупо? Надо сказать «Милый»? О нет, нет!

«Дорогой Вернон, спасибо за письмо».

Пауза. Она кусала ручку и мучительно разглядывала стену.

«Наша компания в пятницу идет на танцы к Ховардам. Приходи к нам обедать, и пойдем вместе, хорошо? В восемь часов».

Пауза. Надо что-то еще сказать. Она склонилась и торопливо приписала:

«Я очень хочу тебя видеть.

Твоя Нелл».

Он написал в ответ:

«Дорогая Нелл, я буду рад прийти в пятницу. Большое спасибо.

Твой Вернон».

Когда она прочла, ее охватила легкая паника. Не обидела ли она его? Может, надо было сказать больше? Счастье куда-то ушло. Она лежала без сна и корила себя за возможную ошибку.

Наступила пятница. Едва она увидела его, как поняла, что все хорошо. Их глаза встретились, и счастье вернулось в мир.

За столом они сидели не рядом, и у Ховардов смогли поговорить только на третьем танце. Они кружили под звуки медленного сентиментального вальса, и он прошептал:

— Я не слишком много танцев у тебя попросил?

— Нет.

Странно, что рядом с Верноном она словно немеет. Когда музыка кончилась, он какое-то мгновение еще удерживал ее. Пальцы сжали ее руку. Она улыбнулась. Оба были безумно счастливы. И вот уже несколько минут он танцует с другой девушкой и непринужденно говорит ей что-то на ухо. Нелл танцевала с Джорджем Четвиндом. Пару раз они с Верноном встретились глазами, и оба чуть улыбнулись. У них общая тайна — такая чудесная!

Когда они сошлись во втором танце, настроение у него изменилось.

— Нелл, дорогая, нет ли здесь места, где можно поговорить? Я хочу сказать тебе массу вещей. Какой нелепый дом, некуда уйти.

Они вышли на лестницу, но, сколько ни поднимались, от людей было не скрыться. Потом они заметили небольшую железную лестницу, ведущую на крышу.

— Нелл, пойдем туда? Сможешь? Платье не испортишь?

— Ничего с ним не случится.

Вернон поднялся первым, открыл дверной засов, вылез и, встав на колени, помог Нелл взобраться.