Земля войны - Юлия Латынина

Сапарчи увидел, что он выходит виноват и так и так, но так как ему было жалко денег, он закусил губу и сказал:

– Давай обсудим этот вопрос завтра у въезда в город.

– Что ты колотишь понты? – спросил Ваха, – кого ты можешь выставить? Двадцать наркоманов, которые нюхают клей и годны только для того, чтобы пугать торговок на рынке? А я могу выставить три тысячи молодых парней, которые не пьют, не курят, и занимаются спортом.

Сапарчи поразмыслил и нашел, что эмир Бештойского района прав, и чтобы не связываться с Вахой, он подарил ему в качестве отступного бронированный «Мерс».

Ваха некоторое время ездил на этом «Мерсе» по республике, а потом он стал замечать, что «Мерс» постоянно обстреливают. Его обстреляли раз, и другой, и третий, и Ваха сначала думал, что это происходит потому, что федералы его усиленного ищут. А после третьего обстрела Ваха загнал «Мерс» на техобслуживание, и члены джамаата вытащили из него вмонтированный радиомаячок.

После этого случая Ваха называл Сапарчи не иначе как мунафиком, фитначом и сыном Шайтана, и спасло Сапарчи только то, что вскоре Ваха отколол свой номер с роддомом.

Та к или иначе, в результате все этой истории Сапарчи Телаев, глава «Авартрансфлота» и один из самых авторитетных людей республики, стал непримиримым противником ваххабитов. И шить ему убийство Панкова в этой связи было просто нечестно.

* * *

Кириллу пришлось уехать из Бештоя на следующее утро. В горах возле села Курши федералы вступили в бой с группой боевиков и накрыли бункер с оружием и подрывной литературой; Кирилл попросил у Шапи сопровождение и поехал в Курши.

Федералы оказались спецгруппой «Юг». Арзо сказал Кириллу, что бой вели его люди и что боевики ушли.

Никакого бункера тоже не было.

Не было вообще ничего, кроме утоптанной, словно кабаньей лежки в горах, и двух десятков консервных банок возле погасшего, но еще не заметенного снегом костра. По приказу Арзо костер разожгли снова, и замерзшего Кирилла накормили из такой же банки.

В горах было минус десять, и ветер, казалось, сдувал мясо с костей.

Арзо тронул Кирилла за плечо и показал куда-то налево, туда, где лес переходил в нагромождение скал, похожих на взбесившуюся кардиограмму.

– Вон туда они ушли, – сказал Арзо, – в пещеры. Та м такие пещеры, что по ним до Америки можно дойти.

– Давайте спустимся в пещеры, – заявил Кирилл.

Федералы Арзо и милиционеры Шапи переглянулись друг с другом, а Арзо бросил Кириллу автомат и сказал:

– Иди. Если найдешь мою руку, принеси. Та м на ней часы были хорошие, командирские. Седьмой год о них жалею.

Чеченцы и аварцы захохотали так, что Кирилл испугался, что с гор сорвется лавина.

* * *

Мэр города Бештоя Заур Кемиров проводил в своем кабинете совещание по вопросу оплаты жилищно-коммунальных услуг, когда ему сообщили, что его брат вернулся в город. Заур нажал кнопку селектора и попросил секретаршу разыскать Джамалудина.

Джамалудин появился в кабинете Заура через сорок минут. Видимо, он успел вымыться и переодеться. Он был не в камуфляже, а в черных удобных брюках и белом свитере. Подбородок его был тщательно выбрит, и темные его глаза блестели, как у рыси после удачного прыжка.

Заур внимательно оглядел брата, а потом раздернул занавески и показал на сгоревшее казино.

– Тебе не следовало этого делать, – сказал Заур.

– Игра – недозволенная вещь, – ответил Джамалудин, – а этот человек еще мухлевал и врал. Я предлагал ему деньги, чтобы купить его бизнес, а он отказался. Что ж, случилось так, как хотел Аллах.

Глаза Заура стали серо-стального цвета.

– Не путай себя с Аллахом, – сказал мэр города, – что говорят люди? У меня казино осталось, а у конкурента – сгорело.

– Если ты закроешь свое казино, они не скажут ничего.

– Не указывай, как мне делать бизнес, – и Заур, хлопнув дверью, ушел в комнату отдыха.

* * *

Вечером того же дня черный «мерседес» Джамалудина остановился у казино, принадлежащего Зауру Кемирову. В этот поздний час казино, расположенное на одном из центральных проспектов города, было единственной ярко освещенной точкой на всей улице. Перед расцвеченным огнями стеклом, задрав колеса на постаменте, стояла белая «Нива», которую ежемесячно разыгрывали в казино, и возле «Нивы» блестел сотканный из электрических лампочек силуэт женщины в вечернем платье; в руках женщина держала неоновое слово «Удача», и то же самое слово бегало вдоль и поперек по кресту вывески.

За карточным столом в покер перекидывались пятеро: глава районного суда Шамиль Архагов, хозяин одного из бештойских рынков Станислав Ажаев, начальник Бештойской авиабазы генерал Селиверстов, да глава спецбатальона «Юг» полковник Хаджиев. Пятым в этой компании был еще один чеченец по имени Мовсар. В прошлом он был влиятельный полевой командир, а сейчас он возглавлял районное отделение «Единой России» и районную комиссию по выплате компенсаций за разрушенное жилье.

Компенсации выдавались из расчета двадцать процентов отката, если жилье было, и пятьдесят процентов отката, если жилья не было. Через полгода после начала выдачи количество компенсаций, выданных за жилье, в полтора раза превысило количество жителей района до начала боевых действий.

После этого какая-то гнида наябедничала на Мовсара, его выгнали за воровство и посадили на это место русского. Мовсар привел русского в его кабинет и приковал там к батарее наручниками. Та к у них и повелось выдавать компенсации: Мовсар сидел рядом, а русский подписывал. На ночь русского отвязывали и увозили к Мовсару домой.

В общем, за год компенсаций Мовсар скопил столько, сколько он не скопил за два года торговли журналистами.

Те м не менее Мовсару, с тех пор, как он с журналистов перешел на компенсации, не хватало остроты ощущений, и он регулярно ездил в Бештой, благо город был главным региональным рынком на Северном Кавказе. В Чечне рынков не было вовсе, а в Торби-кале они были почему-то дороже, и вся горная Авария и Чечня покупали товары в Бештое.

А где рынки – там и рестораны, и казино.

Выигрывал Мовсар; стопка фишек перед ним уже переросла пятьдесят тысяч долларов, а хозяин рынка хмурился и кусал губы. Арзо тоже проигрывал, но по его лицу ничего нельзя было прочесть: Арзо мог бы проиграть последнюю руку и при этом не моргнуть последним глазом.

Мовсару играть надоело, но он был в выигрыше, и ему было неприлично вставать из-за стола первым. Он лениво хлопнул в ладоши, подзывая суетящегося тут же крупье, – и в этот момент дверь в игровой зал отворилась, и на ее пороге возник Джамалудин.

Он был по-прежнему в черных брюках и белом свитере. За пояс брюк был засунут «макаров». За Джамалудином следовали двое: белокурый атлант Хаген и чернобородый джинн Ташов.