Лялька, или квартирный вопрос - Наталья Нестерова

Все ахнули, растерялись. Первым пришел в себя жених, принялся лихорадочно копать руками в белом ворохе, погребшем невесту. Раскопал, тут и мы подскочили. Выглядела Сонечка! Я теперь легко отличу притворный обморок от настоящего. И любительницы терять сознание быстро бы избавились от своей жеманной привычки, если бы видели в натуре лицо человека, потерявшего сознание.

Глаза у Сонечки закатились, лицо обмякло, будто мышцы расползлись, и цветом оно было до зелени бледным. Мы дружно испугались.

– Что с тобой? Что с тобой? – восклицал жених.

– Врача!!! – одновременно заорали несколько человек.

Кто-то выскочил из зала, рванул в комнату ожидания и там закричал:

– Есть тут врач? Срочно нужен врач!

Один из женихов оказался доктором. Он оставил свою невесту и бросился выполнять профессиональный долг. За доктором потянулись любопытные – всем было интересно, что происходит.

Врача я успела спросить:

– А вы какой доктор?

– Дерматовенеролог. Что случилось? Где больная?

Я опешила: зачем нам венеролог? Мы не по этой части. Пока я растерянно хлопала глазами, меня оттерли в задние ряды. Зал наполнялся людьми, даже невесты чужие приперлись, из которых только одна была без корсета, а в белом балахоне, плохо скрывавшем многомесячную беременность.

– Принесите нашатырь! – командовал не видимый мне за спинами доктор.

– Не могу! – отозвалась распорядительница в красивом платье и уже не с казенным торжественным лицом, а по-человечески взволнованном. – Аптечка – в кабинете заведующей. А он на ключ закрыт, а она отгул взяла картошку сажать. Там – сейф, бланки подотчетные. Я давно говорила, что аптечку надо перенести в раздевалку…

Распорядительница, не иначе как от волнения, на нервной почве, вываливала ненужную информацию. И тут я, мысленно похвалив себя за предусмотрительность, закричала:

– Есть нашатырь! Пустите! Расступитесь! – протискивалась сквозь толпу и на ходу вытаскивала из сумки бутылочку.

Моя ошибка (разве не простительная из-за волнения, на нервной почве?) заключалась в том, что я стала давить на рычажок распылителя раньше времени, поверх голов людей, обступивших Соню. В общем, я многих оросила, пока не добралась до сестры и не побрызгала ей в лицо.

Народ чихал и плакал. Я тоже надышалась и прослезилась.

– Что это? – выхватил из моих рук бутылочку жених-венеролог. – Что вы творите?

При этом он, как и весь коллектив, чихал и кашлял.

– Стеклоочиститель. Не важно. Смотрите, она оживает!

Закатившиеся Сонечкины глаза стали на место, и она тихо произнесла:

– Ой!

Доктор (плачущий химическими слезами), к его чести, сохранял профессиональную выдержку и командовал:

– Разойдитесь! Ей нужен воздух! Всем уйти!

Народ не подумал подчиниться. Сделали полшага назад и застыли. Сморкались и ждали продолжения.

– Корсет! – подсказала я дерматовенерологу.

– Что?

– Она из-за корсета в обморок свалилась.

Сонечка лежала на руках у своего жениха, наполовину живая и по-прежнему зелененькая. Доктор перевернул ее на бок. Вместе с женихом попробовали ослабить шнуровку. Где там! Мы узлы на совесть вязали, а качеству сибирской бельевой веревки могут позавидовать изготовители парашютных строп.

Более всего меня тронуло, растрогало до натуральных, а не стеклоочистительных слез, что наш жених, невероятно изогнувшись, пытался зубами (безуспешно) развязать узел на корсете своей суженой. Вот это любовь!

Решительный доктор, мне казалось, должен был грозно (как в кино про больницу) выкрикнуть:

– Скальпель!

Немного ошиблась.

– Ножницы! – потребовал врач. – Дайте ножницы!

Распорядительница куда-то метнулась, через две минуты возникла и протянула ему ножницы.

Ох, не просто было подсунуться под шнуровку! Плотность прилегания корсета к телу Сонечки – максимальная, натяжение веревки – предельное. Так могут упаковать невесту только сестра и подруга! Лезвия ножниц соскальзывали, врач (я точно слышала) бормотал ругательства. Наш жених неделикатно подгонял:

– Режь! Режь! Неумеха! Подсовывай под шнур! Да, не здесь, выше! Не сюда! Сюда!

Наконец доктору удалось воткнуть лезвие ножниц под шнуровку. Бельевая веревка лопнула громко, как оборвавшаяся струна на гитаре или скрипке (последнего я никогда не слышала, но могу предположить). Сонечка задышала полной грудью и стала на глазах приобретать нормальный цвет лица.

И что, вы думаете, она первым делом, когда навела сознание на резкость, спросила?

– Нас уже расписали? Мы – муж и жена?

Жених не мог ответить, он был счастлив, что Сонечка не отдала богу душу. Я вытерла мокрое от стеклоочистителя лицо сестрички своим платочком, на котором остался свадебный макияж, наводившийся утром три часа. Все сидевшие на полу – Соня, жених и доктор – поднялись на ноги.

– Быстренько! Быстренько поднесли невесту к столу! – вспомнила о служебных обязанностях распорядительница. – Надо расписаться в книге регистраций. Свидетельство о браке давно готово. Взяли и понесли! У нас еще семь пар брачующихся киснут! Где кольца?

Сонечкин жених скинул пиджак и галантно набросил ей на плечи. Правильно сообразил, потому что корсет (на добрый дециметр не сходившийся на спине) она прижимала к себе как щит. Так и расписывалась, и кольцо ей жених надел, и она ему – все одной рукой, вторая была занята удерживанием корсета на груди.

Готова поспорить, что на лицах других невест, включая беременную, была написана отчаянная зависть. Не они, а Сонечка находилась в центре внимания, их свадьба запомнится только потому, что чужая невеста свалилась в обморок. Нечто подобное я видела на одном юбилее, когда хозяин торжества по ошибке пригласил известного оперного певца. Думал, свадебного генерала заполучит, а певец выпил как следует и запел! Три часа пел! Вдохновенно, красиво, мощно! Нашло на артиста вдохновение. Про юбиляра все забыли, он только пустые бутылки со стола уносил и новые ставил.

– Про певца в следующий раз, – перебил меня Руслан. – Как длинно ты рассказываешь, сколько ненужных подробностей, уходишь от темы! А можно сказать одним предложением. При МЕХАНИЧЕСКОМ воздействии, сдавлении грудной клетки, человек может потерять сознание. Независимо от пола! Если мужика запеленать так, что не продохнуть, он тоже с копыт слетит.

Я могла подвести промежуточный итог:

– Значит, обмороки девушек прошлых веков более под сомнение не ставятся?

– Вызванные внешним физическим воздействием, – уточнил Руслан.

Далее я хотела сказать, что, поскольку все дамы носили корсеты, уличать их в притворстве было бы несправедливо. Бедняжки! Они не расставались, наверное, с нюхательной солью, запах которой не лучше нашатырного спирта.