Квартирный вопрос - Джейн Уэнхем-Джонс

– Это не роман, мама. Я вообще-то никому не рассказываю о своей книге.

Спасибо, Джульетта. Настоящий друг!

– Ты всегда была творческой натурой, – сказала мать. – Я никогда не забуду, как мисс Маршалл хвалила твое стихотворение о выдре.

– О водяной крысе, мама.

– Мы все пытаемся выразить себя в слове. Я постигаю искусство общения на психологических курсах, а ты пишешь роман. Если бы отец не подавлял личность Джульетты, она тоже могла бы приобщиться к литературному творчеству.

– Она тоже пишет, мама. Ты видела ее записные книжки? И, кстати, это не роман. Я пишу книгу о диете.

– Ты пишешь книгу о диете? – переспросила мама и поискала глазами свою коробочку с конфетами «Кит-Кэт». – Тебе не нужна диета. Надеюсь, ты не истязаешь свое тело, чтобы избавиться от стресса?

Мы ели макароны с кабачками и чесноком довольно странной формы, лепешки с петрушкой («Ты никогда не заходила в маленькую булочную, расположенную рядом с химчисткой? Отличный хлеб и очень милая продавщица. Тебе там понравится, я знаю»), и еще салат, и бутылку красного вина, большую часть которой выпила я.

Мать рассказывала мне о нервном срыве кузины Молли и о том, почему Джульетта никогда не оправится после разрыва с Сидом, и о том, что это из-за нашего злосчастного отца ее влечет к мужчинам, которые ее унижают. Это было явным преувеличением. Джульетта как-то призналась, что одной из причин истерических приступов Сида было ее нежелание связывать его и бить бамбуковой палкой.

Но я знала, что лучше дать моей матери проиграть свою пластинку до конца, поэтому я только кивала, поддакивала ей и в ответ говорила то, что всегда нравилось маме и Джульетте. То есть рассказывала ужастики про Мартина – какой он ужасный сноб, и как он лишил меня права иметь детей, потому что так и не избавился от комплексов, которые приобрел в детстве благодаря своей мамочке… Пока я все это говорила, моя мать смотрела на меня с обожанием.

– Как хорошо, что мы наконец снова увиделись, – сказала она. – Мы давно уже не говорили друг с другом так задушевно.

Мне вдруг стало стыдно.

– Да, ты права, мама. Но я хотела сказать, что хотя я и благодарна тебе за подарок, но не могу принять его. Мне жаль терять целый день, я очень занята, поверь. Может быть, тебе стоит вернуть свои деньги, а потом, когда я буду посвободнее…

– Я думала, ты будешь рада. Мы с Молли тоже туда записались. – Прелестно! – Я и Джульетту звала, но она отказалась. Меня беспокоит то, что Джульетта проводит много времени в одиночестве. Я хочу на твой день рождения купить вам обеим путевку на уикенд, чтобы вы могли съездить куда-нибудь вместе и отдохнуть.

О боже, а можно нам никуда не ездить, а просто принять ванну?

Я ушла от нее заполночь и минут сорок пять ждала маршрутное такси, потому что пешком идти опасно (маме на каждом углу мерещились грабители и насильники), и все эти сорок пять минут я слушала, как мама обличает отца, из-за которого у Джульетты сформировалась агорафобия и целая пропасть других неврозов.

– Да, да, я обязательно схожу к ней, – раз десять повторила я, обещая матери не только нанести визит сестре, но и попытаться вывести ее на прогулку. Мама попросила меня внимательно наблюдать за выражением лица Джульетты в тот момент, когда она станет отказываться выходить из дома. А я подумала о том, что лучшим способом заставить ее убежать на улицу был бы мамин собственный визит – эдак на полдня. Несколько часов – и Джульетту потянуло бы на свежий воздух.

Мама все еще что-то говорила, когда я садилась в машину. Чтобы закончить мысль, она сунула голову в окно и, когда машина тронулось с места, чуть не поломала шею.

– Болтливая у вас мамаша, – весело заметил водитель. – У меня такая же. Особенно с тех пор, как старик наш помер… Одиноко им, да?

Нет, у нас не так. В нашей семье одиноких нет. Никому такой роскоши не позволят.

Генри был занят с клиенткой, маленькой решительно настроенной женщиной, которая жаловалась на влажный виноград и неподобающее обслуживание в отделе овощей и фруктов.

– Мы гордимся своей службой работы с клиентами, – доносился до меня голос Генри. – Я сам выберу для вас виноград, мадам, а потом поговорю с молодым продавцом, который плохо обслужил вас.

Я пришла в супермаркет только для того, чтобы узнать у Генри в деталях о предстоящей вечеринке. Но пока он разбирался с клиенткой, судя по всему, профессиональной жалобщицей, я побродила вдоль полок с печеньем, стараясь припомнить, какие продукты остались в моем холодильнике. Вообще-то его нельзя было назвать пустым. Пока все шло замечательно. Я наконец-то стала меньше есть и похудела на целых четыре фунта, чего, правда, никто не замечал.

Генри нашел меня у полки с шоколадным печеньем.

– Прости, что заставил тебя ждать, – сказал он. Засунув свои толстые пальцы за лацканы пиджака, Генри покачивался, переступая с пятки на мысок, и с тревогой смотрел на меня. – Все остается в силе, так ведь?

– Да, конечно, – ответила я. Как я могла отказать ему? Нет, я была не настолько испорчена, чтобы обижать Генри. – Я вот только не знаю, что мне надеть.

– Жены директоров обычно надевают длинные черные платья. По-моему, бархатные. – Генри задумчиво почесал свою пухлую щеку. – Но некоторые девушки приходят в розовом.

Эти сведения нельзя было назвать исчерпывающими.

– Но юбка не обязательно должна быть длинной? Может быть, подойдет платье для коктейлей?

Генри с озадаченным видом посмотрел на меня.

– Знаешь, я плохо разбираюсь в дамских нарядах. Что касается мужчин, то мы надеваем смокинги.

– Хорошо, кажется, я поняла, как именно мне следует одеться.

На самом деле я не знала, где взять подходящее платье. В тот вечер, когда я пыталась отделаться от матери, я упаковала все свои старые наряды в пластиковые мешки, а позже отвезла их в благотворительную организацию.

– Если хочешь, я попрошу Морин помочь тебе, – неожиданно предложил Генри.

Обрадовавшись пришедшей ему в голову идее, он бросился разыскивать Морин. Тем временем я, поддавшись соблазну, взяла пачку шоколадного печенья с полки.

Морин оказалась полной неприветливой женщиной с опущенными уголками губ. Она с неприязнью окинула меня взглядом.

– Кэри, это помощник менеджера, Морин, – представил Генри свою коллегу.

В этот момент к нам подошла еще более полная, чем Морин, девушка.

– Мистер Чэпман, могу я отвлечь вас на минутку?

Ей было лет двадцать и приблизительно столько же стоунов[1]она весила. Казалось, ее кофточка цвета морской волны сейчас лопнет на чрезмерно пышной груди. Юбка, подобранная в тон кофточке, плотно облегала мощные бедра и приоткрывала пухлые колени. Девушка с обожанием смотрела на Генри.