Неоднажды в Америке - Светлана Букина

Однажды вызвала меня моя начальница к себе в кабинет.

– Ты, говорят, хочешь спортивными травмами заниматься и с больными работать?

– Хочу, ещё как, – обрадовалась я.

– Смотри, тут недалеко есть больница, одно крыло которой отдано психически ненормальным людям, опасным для общества. Вроде тюрьмы, только их там лечат. Так вот, ребята там молодые, и у двоих спортивные травмы. Один упал во время ежедневной игры в баскетбол, а второй только недавно туда попал, на мотоцикле разбился. Физиотерапевт наш, который к этой больнице приставлен, заболел, и мы решили послать тебя.

– А как же… Там же опасно, – как-то не совсем уверенно промямлила я.

– Во-первых, там санитары на каждом углу. Тот, что на мотоцикле разбился, вроде спокойный, ему лекарства помогают, его выпишут скоро. А второй действительно может вытворить что-то, но все сессии с ним проходят в присутствии санитара. Одну тебя с ним не оставят ни на секунду. Зато парень молодой, очень хочет поправиться, можешь все свои навыки на нём восстановить, любые упражнения давать, что хочешь. Спортивная медицина. Соглашайся.

Больница как больница. Кустики-деревца, скамеечки вокруг, медсёстры курят перед входом. Объясняю, кто я и что. Как-то странно смотрят, показывают рукой: вам туда. И правда – тюрьма. Заднее крыло здания, спереди не видно, железная дверь, решётки, получаю пропуск, показываю удостоверение личности, ещё одна дверь, узкий коридор, никого нет. Нахожу кабинет главврача, захожу. Приятный дядечка такой лет пятидесяти показывает мне истории болезней ребят, которых мне предстоит лечить. С первым всё понятно: напился, врезался куда-то, травма ноги, оказал сопротивление, в полиции крушил всё подряд, в суде орал что-то, психологу чуть шею не свернул, признали невменяемым и сюда упекли. Лекарства помогают, сейчас тихий-спокойный, у предыдущего терапевта с ним проблем не было, санитара к тебе приставим на всякий случай, но бояться нечего, он уже несколько месяцев как без нарушений.

– А второй? – интересуюсь я.

– Вот со вторым проблемы. Но ты не бойся, мы тебе большого сильного санитара дадим. Он с ним умеет управляться, – успокаивает меня доктор.

– А в чём дело-то? У него психоз? Он буйнопомешанный? Он меня убить захочет? – Я уже не рада, что сюда пришла, и даже мысль о сильном санитаре успокаивает слабо.

– Нет… Тут такое дело. Майк был хорошим парнем, в колледже учился, всё путём. И на какой-то вечеринке перебрал наркотиков и впал в кому. Из комы быстро вышел, но с тех пор не может сдерживать импульсы.

– Это как?

– Нет сдерживающих механизмов. Если ему что-то хочется, он это делает прямо там. Разозлишь его – бросится душить, хочет женщину – бросается на неё. При этом в другой момент может спокойно сидеть и читать Моэма, например. Умнейший парень этот Майк, родители и сестра места себе не находят. Его почти каждый день кто-то посещает. Иногда он прекрасно их встречает, а иногда начинает бить отца или мастурбировать на глазах у сестры. Короче, поведение непредсказуемо: зарождается импульс где-то в голове и тут же приводится в действие. Он и сам не понимает, как это происходит. Лекарства не помогают. Довольно редкий случай. Good luck.

Сжимая историю болезни в руках и с опаской оглядываясь, я прохожу по полутёмному коридору в спортзал, где меня должен ждать Майк.

Майк действительно оказался очень симпатичным парнем – высокий брюнет с роскошной копной волос, лет так двадцати пяти. Гораздо большее впечатление на меня произвёл санитар. Подозреваю, что по вечерам он подрабатывает вышибалой в каком-нибудь клубе. Вспомнился воин, которого выставили сражаться с Ахиллесом в начале Трои: такой же семифутовый трёхсотпудовый амбал, только чёрный. Присутствие этого персонажа, занимавшего собой треть спортзала, напугало меня больше, чем потенциальная угроза от Майка. Если для моей безопасности требуется такое…

Мы начинаем делать упражнения. К счастью, Майк помнил всё, что ему надо было делать, и выполнял указания без сучка без задоринки. Периодически мне очень хотелось что-то подправить в его движениях, правильно поставить ногу или помочь с балансом, но подходить к нему ближе чем на 25 см не разрешалось. Та ещё спортивная медицина – следовать инструкциям другого терапевта и близко не подходить к пациенту. Ладно, взялась уж…

После получаса занятий я немного успокоилась. Майк вёл себя идеально, амбал тихо сидел в углу, ничего особенного не происходило. Увидев, что пациент уже практически не нуждается в двух костылях, я предложила ему в завершение сессии пройти от спортзала обратно до его комнаты с одним костылём. Майк обрадовался возможности размять ногу, взял костыль и пошёл. Санитар шёл сзади и не мешал. Мы дошли до середины коридора, и Майк, вероятно, подустал, потому что стал терять равновесие. Я решила, что так и грохнуться недолго, и дала ему второй костыль. На какую-то секунду я приблизилась к нему вплотную, чтобы передать костыль и убедиться, что Майк правильно его держит, и в тот же миг он резко протянул руку и схватил меня за грудь. Крепко так, всей лапой. Полная неожиданность, ничего этот рывок не предвещало. Я даже опомниться не успела, как санитар подхватил Майка как пушинку вместе с костылём и куда-то унёс, а я осталась стоять с другим костылём и историей болезни в руках посреди коридора. Постояла-постояла и пошла искать кабинет врача. Его на месте не оказалось, но какая-то медсестра, узнав, что я тут делаю, повела меня ко второму пациенту, Питеру. Позанимавшись с ним без приключений, я уже собралась уходить, но наткнулась в коридоре на санитара-амбала и решила всё-таки выяснить, что теперь будет с Майком.

Оказывается, ничего не будет. Он же себя не контролирует. Как только нарушает правила, его отводят в специальную комнату time out. Там он сидит минут десять – пятнадцать, санитары убеждаются, что он остыл, и выпускают Майка на волю. К сожалению, к предыдущему занятию он до конца дня вернуться уже не может. Тот же раздражитель вызовет повторную реакцию.

Через два дня я опять была у ворот больницы – физиотерапия полагалась Майку и Питеру три раза в неделю. Майка я больше не боялась. Во-первых, санитар действительно был оперативен и реагировал мгновенно; во-вторых, если самое страшное, что мне грозило, – это рука пациента на моей груди на долю секунды, так фиг бы с ним, неприятность эту мы переживём.

Майк был нервным. Он что-то всё время теребил пальцами, искоса поглядывал на санитара, а на меня упорно не смотрел. Отводил глаза. Расслабленной атмосферы первого занятия как не бывало. Майк прекрасно помнил, что произошло в прошлый раз, и, отведав комиссарского тела, явно хотел ещё. Мы кое-как позанимались десять минут, если не меньше, когда он всё-таки поймал момент и сделал рывок в мою сторону. Расчёт был точный. В отличие от ходьбы по коридору, когда санитар шёл прямо за нами, сейчас он был в другом конце спортзала, к тому же сидел на стуле и слегка зазевался. Пока этот амбал успел до нас добежать, Майк облапал всё, до чего достал, несмотря на моё активное сопротивление. Майк не реагировал на пинки и укусы и даже не слишком отбивался, он явно хотел охватить побольше в отведённые ему двадцать секунд. Царапины и синяки заживут, а женщину когда ещё в руки получишь? К тому моменту, когда санитар оттащил брыкающегося Майка и поволок вон из спортзала, мы успели хорошо побарахтаться на мате. Оправив блузку, я схватила костыли и побежала за ними: «Эй, ему нельзя без костылей ходить, костыли возьми, слышишь?»