Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую - Гаральд Граф

В это время начальник дивизии приказал командиру идти в Куйваст, принять мины и вернуться обратно. Окончив приемку мин, к 5 часам вечера «Новик» понесся обратно к Церелю.

Придя туда, мы стали на якорь, и командир поехал к начальнику дивизии за дальнейшими инструкциями. Уже вечерело. Неприятель прекратил траление, и было видно, как его дымы скрывались на юг.

По нашим сведениям, в течение этого дня у противника взорвались: три миноносца, один тральщик, один легкий крейсер типа «Тэтис» и один вспомогательный крейсер, но последний получил только тяжелые повреждения и был отведен в ближайший порт.

За сегодняшний день, в сущности, неприятель протралил почти всю позицию. Но, по-видимому, он считал, что впереди предстоит еще серьезная работа, требующая несравненно больших жертв, так как доносил, что встретил сильное сопротивление с нашей стороны.

От начальника дивизии командир вернулся с приказанием «ожидать распоряжений», и «Новик», как и вся дивизия, остался на якоре у Цереля. Подобную стоянку нельзя было не признать довольно опасной, так как это место могло быть обстреляно с моря.

На следующий день, 27 июля, неприятель ничего не предпринял, а наши силы провели его в полной готовности и ожидании.

Воспользовавшись передышкой и обсудив с другими начальниками создавшееся положение, начальник дивизии счел своим долгом предупредить командующего флотом, что считает форсирование неприятелем позиции лишь вопросом времени, что препятствовать тралению он со своими слабыми силами не в состоянии и что присутствие «Славы» не меняет положения.

Нельзя, конечно, не согласиться с мнением начальника дивизии, и надо удивляться большому штабу, который считал возможным удержание за нами Рижского залива, не увеличив средства обороны. Можно было, например, послать подлодки на внешнюю сторону позиции, поставить мины с приборами, затрудняющими траление, или двойные мины и так далее; одним словом, хоть как-нибудь увеличить средства обороны. С тем же, что имелось, право, никак нельзя было рассчитывать на успех, и неприятель был в состоянии легко пройти в залив.

Вечером мы получили приказание поставить заграждение на тех местах, где неприятель его накануне вытралил.

В 9 часов 30 минут вечера «Новик» снялся с якоря и пошел ставить мины. Ночь была очень темная, и, чтобы было возможно ориентироваться, еще засветло, на месте главного поворота был поставлен миноносец «Донской Казак».

Идти приходилось все время между линиями заграждений, руководствуясь только своей прокладкой, и потому надо считать, что на штурманскую часть в этом случае легла очень ответственная обязанность, которую она сумела блестяще выполнить.

К 11 часам ночи мы подошли к месту постановки и благополучно поставили мины на том месте, где накануне неприятель тралил свой фарватер.

Около 1 часа ночи мы вернулись обратно к Церелю и стали на якорь.

Утром, в 4 часа 50 минут, мы были разбужены сильным грохотом выстрелов, свистом и разрывами снарядов. Ничего не понимая, я выбежал на палубу; в это время «Новик» уже снимался с якоря, и то же самое делали все остальные миноносцы, а тем временем откуда-то сыпался целый град снарядов. Однако стоило только взглянуть за маяк, чтобы все стало ясно: оттуда, из-за утренней мглы, неожиданно появились крейсер «Роон» и линейный корабль типа «Брауншвейг» и моментально открыли беглый огонь по Церелю, ангарам на мысу и всем судам, стоявшим на якоре.

Утренняя мгла и недостаточная бдительность сделали то, что неприятель был обнаружен только в самый последний момент; пока успели поднять пары и сняться с якоря, он уже открыл огонь. Правда, съемка была произведена чрезвычайно быстро, и в какие-нибудь 10 минут все миноносцы были в движении. Благодаря такой быстроте дивизия отделалась очень дешево — было только два попадания в «Сибирского Стрелка». Снаряды попали ему в корму, да и то довольно удачно: повредило только штуртрос и начался небольшой пожар, который удалось почти сейчас же потушить. Потерь в личном составе не было.

Всего неприятель выпустил не менее 200 снарядов. Кроме «Сибирского Стрелка» было несколько попаданий в различные здания на берегу, как например: в ангар, спасательную станцию, крыло аэроплана и так далее.

Конечно, в данном случае во многом виноваты мы сами, так как пренебрегли необходимой осторожностью. Нетрудно было предугадать, что неприятель не преминет воспользоваться нашей оплошностью, а потому следовало переменить заранее якорное место. После по поводу этого случая мы острили, что та поспешность, с которой все миноносцы снимались с якоря, была удивительна, и так быстро, кажется, никто из нас никогда не снимался. Ввиду раннего часа дня, когда это все произошло, событие было прозвано «побудкой».

Опасаясь повторения утреннего визита неприятеля, вся дивизия перешла на другое место, значительно дальше от Цереля. Затем, так как существовало подозрение, что в залив проникли неприятельские подлодки, миноносцы пошли малым ходом обследовать район, прилегающий к позиции, но ничего подозрительного не обнаружили.

За этот день неприятель больше не показывался, но зато Кильконда и Утэ доносили, что они подверглись сильному обстрелу крупных неприятельских сил.

В полдень с моря вернулась подлодка «Гепард» и донесла, что потопила неприятельский крейсер, и хотя, погрузившись, сама гибели его не наблюдала, но слышала очень сильный взрыв, а потому считает, что мины достигли цели. Так быстро ей самой пришлось погрузиться потому, что находившийся при крейсере миноносец хотел ее атаковать.

Такое донесение еще требовало проверки: начальник дивизии пока не считал факт доказанным, тем более что это мог быть взрыв от разорвавшегося снаряда или сброшенной бомбы.

29 июля также было совершенно спокойно; «Новик» простоял весь день на якоре. Только в двенадцатом часу ночи с Цереля увидели три силуэта каких-то судов, которые шли по направлению бухты Лео; зачем они шли, так и не выяснилось.

В 2 часа ночи на 30 июля нас срочно вызвали в Куйваст и приказали сейчас же принять 50 мин и полный запас нефти. В 5 часов вечера мы уже пошли обратно к Церелю.

Утром этого дня неприятель опять устроил «побудку», но, наученные горьким опытом, наши суда стояли вне обстрела, и линейный корабль, безрезультатно постреляв некоторое время, ушел. Под вечер он опять пришел, но с тем же успехом; не пострадал даже многострадальный маяк.

В 9 часов вечера мы подошли к Церелю и в 60 кабельтовых от него встали на якорь. Через полчаса мы опять снялись и пошли ставить мины, став в хвосте 9-го дивизиона, который тоже шел на постановку.

Этот поход в навигационном смысле был так же труден, как и предыдущий, так как приходилось идти между сплошным рядом заграждений и при малейшей ошибке в курсе можно было попасть на мину. Ночь была совершенно темная; для облегчения ориентировки на повороте был поставлен миноносец «Страшный», а затем приходилось руководствоваться только своим счислением, то есть оборотами машин и компасом.

Тем не менее все прошло гладко, и, пройдя между всеми заграждениями, мы выкинули мины на 18-узловом ходу и благополучно вернулись к 1 часу ночи на якорное место.