Евангелие от Лазаря. Деяния сорока апостолов - Вячеслав Васильевич Васильев

не хватало банального знания границ приобретённой власти. В монастырь пришёл запрос на посещение определённым лицом окружного отдела управления веры. Поскольку страсти вокруг событий, произошедших в округе, ещё не улеглись, заговорщикам не составило особого труда инсценировать нападение на транспорт, списав это деяние на потерявших всякую совесть еретиков, пожелавших таким паскудным образом отомстить святой церкви за поимку собратьев по взглядам. Имя ехавшей в транспорте монахини внесли в список погибших. Несколько умелых манипуляций с данными архивов и на свет божий явился новый человек в старом обличии. Так невеста Господа Бога была избавлена от пожизненного обета верности, получив новое имя в миру Грейсильда. Если не считать подделку биометрических данных, закон нарушен не был. Операция по замене личности прошла с наибольшей эффективностью при привлечении минимального объёма административного ресурса.

Теперь Роланд был на крючке его преосвященства до конца жизни. Однако сей факт его нисколько не расстраивал, а даже наоборот вселял новые надежды. Чем больше тёмных делишек они прокрутят вместе, тем теснее будет их незримая связь, что на языке обычного человека означало — куда ты, туда и я.

— Простите, Ваше сиятельство, — ответил аббат сонным голосом, — но сегодня воскресенье — выходной день. А что, собственно, случилось? — спросил он недоумевая.

— Это я должен у тебя спрашивать «что случилось?», — взревела голограмма голосом верховного архиепископа, — ленивый ты ублюдок! Живо вытряхивайся из квартиры и чтобы через пять минут я лицезрел тебя у дверей церкви святого причастия в парке Сорока Апостолов! — связь резко оборвалась.

Роланд мигом вскочил с кровати. Если сам верховный прибыл на разбор полётов, то произошло нечто очень и очень дерьмовое. И вонищи на весь Порус тут точно не избежать.

— Твою-то мать! — в сердцах выругался аббат, натягивая рабочую рясу.

Грейсильда томно потянулась под тонким покрывалом, плотно обтянувшим потрясающую фигуру бывшей монахини, навёрстывающей годы воздержания. Она приоткрыла подёрнутые лёгкой пеленой эйфории глаза.

— Куда ты собрался? Сегодня же выходной, — произнесла она капризным голосом.

— Извини! — Роланд быстро чмокнул её в губы, припухшие от ночных поцелуев. — Нужно срочно бежать. Кажется, у нас разверзлись адские врата.

— Твою-то мать! — снова повторил аббат, севшим голосом, увидев распятый на створках дверей выпотрошенный труп.

Митрополит Гневий с содранной кожей и собственным детородным органом во рту взирал на мир опустевшими глазницами проломленного в темени черепа. Его сизые внутренности, облепленные вездесущими мухами, были разбросаны на крыльце и внутри здания, а участок мрамора под ним был залит побагровевшей кровью. Его убийца очень постарался, вложив в свой обряд максимум жестокости.

Судя по безоблачному небу и пустившим по земле длинные тени высоткам, день обещал быть невыносимо жарким. Несмотря на ранний час, вокруг здания церкви собралась приличная толпа зевак, безостановочно гомонивших за живым кордоном служителей справедливости, оцепивших место преступления.

— А-а-а, явился? — услышал Роланд знакомый голос, разъедающий содержащейся в нём концентрацией яда само пространство. — Как тебе нравится вот это? — верховный епископ, стоя у входа в церковь, ткнул пальцем в сторону мёртвого митрополита.

Роланд сглотнул ставшую горькой слюну. Вряд ли он знал хотя бы одного человека, который, глядя на столь искусно изуродованный труп, мог испытывать эстетическое наслаждение.

— А мне даже очень! — продолжил верховный, не дождавшись ответа. — Я вижу здесь столько страсти и неординарного мышления, что готов пожать засранцу руку, если бы он устроил свою выставку в каком-нибудь другом месте. Ты только посмотри, с каким вдохновением с него содрана кожа! — восхитился он. — Только несколько неглубоких надрезов, чтобы схватиться за край. Остальное сделано руками! А его кишки? Ты видел? Их вырезали по частям и разбрасывали в разные стороны не менее получаса!

Роланд медленно, прикрыв рот рукавом, приблизился к трупу.

— О чём тебе это говорит? — спросил его архиепископ.

— Не могу знать, Ваше сиятельство, — честно признался он.

— А мне говорит о многом! — рявкнул бывший инквизитор, метнув в Роланда ненавистный взгляд. — И, в частности, о том, что ты ни хрена не делаешь! Всё к чему ты прикасаешься или находишься рядом, пропитывается скверной! С момента твоего рождения за тобой тянется огромный шлейф из дерьма и трупов, а ты всё никак не можешь захлебнуться в своих же испражнениях, выныривая на поверхность снова и снова, чтобы трупов становилось ещё больше!

— Я не совсем понимаю, о чём вы говорите, — оторопел Роланд.

— Не переживай, — голос верховного епископа вновь наполнился ядом, — скоро ты обо всём узнаешь. Убери это дерьмо отсюда и найди убийцу, — потребовал он жёстким, как сталь, голосом, развернувшись на месте и быстро зашагав к «церберу».

Роланд оглянулся по сторонам в поисках ответственного за участок приора. Тот негромко разговаривал о чём-то с экспертом, увлечённо возившимся в разбросанных повсюду внутренностях. Подойдя к нему вплотную, он потребовал выяснить в кратчайшие сроки, чьих рук это святотатство.

— И разгоните зевак! — потребовал он на прощанье, отправляясь на рабочее место.

Стоило в срочном порядке связаться с полковником и выяснить, какого чёрта он решил разворошить осиное гнездо своими действиями, когда пристальное внимание инквизиционного корпуса только сошло на нет. И какой вообще был смысл убивать какого-то там митрополита, тем более таким извращённым способом?

От толпы, окружившей плотным кольцом место преступления, отделилась мужская фигура и двинулась прогулочным шагом в сторону опустевших наполовину спальных кварталов. День обещал быть отличным, что, несомненно, поможет досконально продумать план следующего жертвоприношения.