Падение в бездну - Валерио Эванджелисти

Нострадамус вышел из оцепенения.

— Ульрих, ты можешь обмануть кого угодно, но не меня. Этого мира на самом деле нет, он лишь плод колдовства. Мы образуем цепь любви, и все твои галлюцинации вмиг исчезнут.

Женщина, которая до этой минуты казалась окаменевшей, вдруг подошла к провидцу, и под ее ногами заскрипели крылышки и лапки.

— Скажите, что надо делать, Мишель. Я готова вам повиноваться.

— Взять за руки меня и вашего соседа.

Женщина попыталась прикоснуться к руке человека в черном плаще. Он, вздрогнув, отстранился.

— Я вас узнал, Катерина. Я любил вас и готов любить и дальше. Но прошу вас, не прикасайтесь к этому колдуну. Он в не меньшей мере посланец Дьявола, чем учитель, от которого он отрекся. Здесь Бога нет, а где нет Его, нет и любви.

— Твой Бог тоже не был сотворен из любви, Молинас! — с иронией вмешался юный священник. — Но ты прав. Мы даже не на военном небе, как нас хотят уверить. Здесь мы в аду. Я не стану образовывать никакой цепи, потому что таким образом мы прикуем себя к демону. Нострадамус, ваш трюк впечатляет. Вы с Ульрихом изначально были в сговоре. Вам нужно наше прощение, чтобы завладеть этим потусторонним пространством, потому что тогда мы окажемся прокляты.

— Мы и так прокляты! — крикнула женщина, подойдя к Нострадамусу и протянув ему руку. — Если у нас и есть хоть какая-то надежда, она связана с этим человеком. Подойдите, Молинас, во имя любви ко мне! Подойдите и вы, Михаэлис! Вы мните себя святым, а сами продали веру, выбрав оружие обмана, преступления и безумия! Теперь вы сможете отыграться и очистить свою веру от крови, которой вы ее запятнали!

Оба отрицательно покачали головой и отступили на несколько шагов. Ковер из насекомых заколыхался под ними.

Ульрих звонко рассмеялся.

— А знаешь, Мишель, ведь ты предал меня не тем, что ослушался. Твое настоящее предательство в том, что ты стал магом лишь наполовину. Чтобы стать Магом, мало видеть сквозь время. Надо еще обладать настоящей мощью и привыкнуть к тому, как она воздействует. Ты этого не достиг.

— Это не так, и я сейчас это докажу, — ответил Нострадамус. Он прижал к себе Катерину и повернулся к остальным: — Сейчас вы увидите, какому риску подвергнется реальный мир, если вы откажетесь противопоставить магию любви магии ненависти. Я покажу вам второго из Четырех Всадников, того, что откроет в тысяча девятьсот девяносто девятом году дорогу Владыке Ужаса. И сделаю это без помощи Парпалуса.

Ульрих удивился.

— Без Парпалуса? На это ты не способен.

— Еще как способен! Потому что я — Маг.

Нострадамус закрыл глаза и, продолжая обвивать правой рукой стан Катерины, поднял левую вверх. Слова, которые он произнес, не разжимая губ, пронеслись под небесным сводом, как ураган, — BOR PHOR PHORBA BES CHARIN BAUBO ТЕ PHOR BORPHORBA…

Результат был потрясающий. Пухлое, морщинистое лицо Парпалуса съежилось, и от него протянулись восемь огромных волосатых лап, покрыв всю паутину. Они казались трещинами на небесном своде, да, может, ими и были, потому что теперь обнажилась скрытая структура неба, состоящая из прозрачных пересекающихся пузырей, в каждом из которых содержалось гротескное изображение архонта[19]. Эти изображения были выполнены в виде едва очерченных обнаженных женских фигур, погруженных в кровь. Потоки крови текли от одного пузыря к другому, капая на песок, покрывавший землю ужаса. Из-под песка и насекомых начали выбираться чудища и дети-уродцы.

Ульрих, казалось, впервые встревожился. Он поднял руки и прокричал слова, которые, видимо, означали альтернативное заклятие:

— GOD FATHR О DIO HER DOYODOD О YO DAUGHTR OISTH DOZH О THOU GOD DO ISSTHER DOIASER DOIER LOSER DOYIN AS HER DOES ASTHER!

Ему не удалось даже закончить. Тучи насекомых взвились вверх, остальные продолжали ползать по песку. Те, что взлетели, обрели вид маленьких металлических летательных аппаратов, которые пикировали, поражали цель и снова взлетали. Те, что ползали по земле, обрели вид металлических колесниц, которые бороздили песок, испуская короткие вспышки огня. И те и другие были залиты падавшей сверху кровью.

Так продолжалось всего несколько мгновений, потом насекомые снова стали насекомыми, и новый кошмар уступил место привычному. Нострадамус выглядел очень усталым, пот катился с него ручьями.

— Ну вот вы и взглянули в лицо Второму Всаднику — войне. Так начнется год тысяча девятьсот девяносто девятый, и так он закончится, если вы откажетесь образовать цепь.

— Это и был Владыка Ужаса? — еле слышно спросила Катерина.

— Нет, то, что вы увидели, только его окружение.

Нострадамус обернулся к двоим, что держались в стороне.

— Идите сюда, друзья, — позвал он.

— Нет, — ответили оба, и голоса их переплелись. — Дай нам умереть.

Все это время Ульрих словно бы уменьшался в размерах, но сейчас снова воспрянул духом и обрел уверенность.

— Видишь, Мишель, твои жалкие усилия ни к чему не привели. Ты проиграл.

— Ничего подобного, — ответил пророк. — Теперь я понял, кто такой Владыка Ужаса и зачем тебе надо нарушить ход времени.

Ульрих усмехнулся.

— Даже если и понял, это тебе не поможет. Повторяю, ты проиграл.

— Это ты проиграл. Я призываю иную Троицу, истинную.

Абразакс взорвался от оглушительного крика. Парпалус подобрал лапы и скорчился, световая паутина разорвалась в клочья. Но кричал не он. Кричал Ульрих, объятый неодолимый ужасом.

Падре Михаэлиса очень раздражали кустарники, которые здесь, в долине Сузы, в сердце леса Боргоне, непрестанно цеплялись за рясу. Хорошо еще, что он был в сапогах, а не в сандалиях, иначе его ноги давно превратились бы в сплошную рану.

— До камня еще далеко? — спросил он. — Я должен сегодня же вечером уехать, чтобы присоединиться к кардиналу де Лорена. Он все еще в Като, а это, насколько я знаю, дней пять пути отсюда верхом.

— Мы почти пришли, — заверил его Симеони. — Примите во внимание, что я был здесь всего раза два, а с последнего раза прошло шесть месяцев.

Он огляделся, как поступал время от времени, чтобы вспомнить место, и направился к цветущей куртине дикого лука и рододендронов около сосновой рощи.

— Что мне не нравится в декрете, который вы только что подписали, так это то, что он жертвует солдатами, такими как я. Вы уже сдали Филиппу Второму не только Ломбардию, но и всю Италию.