Забытый язык - Эрих Фромм

Я сидел с Гитлером, и мы вели приятную и интересную беседу. Я находил, что он обаятелен, и был очень горд, что он слушает меня с большим вниманием.

Когда пациента спросили, что он говорил Гитлеру, тот ответил, что о содержании разговора у него не осталось ни малейшего воспоминания. Нет никаких сомнений, что этот сон – исполнение желания. Примечательно, что его желание, настолько чуждое его сознательным мыслям, предстает в сновидении в таком незамаскированном виде.

Как ни удивительно показалось это сновидение нашему пациенту в момент пробуждения, оно не выглядит таким уж странным, если учесть характер пациента в целом, даже исходя из тех немногих сведений о нем, которые я здесь привожу. Главная проблема для него – отношение к власти. Днем склонность к протесту чередуется у него с покорностью и обожанием начальства. Образ Гитлера обозначает крайнюю форму проявления иррациональной власти, и сновидение ясно показывает, что, несмотря на ненависть пациента, покорность проявляется в нем реально и сильно. Сновидение позволяет более адекватно, чем данные о процессах на уровне сознания, оценить эту склонность пациента к покорности.

Означает ли это сновидение, что пациент «на самом деле» за нацизм, а его ненависть к Гитлеру – «лишь» прикрытие в его сознании для глубинных чувств, которые и являются настоящими? Я ставлю такой вопрос, потому что на этом примере можно рассмотреть проблему очень важную для толкования любого сновидения.

Ясно, как ответил бы на этот вопрос Фрейд. Он сказал бы, что на самом деле пациенту снился не Гитлер. Гитлер – это символ, обозначающий другого – отца, которого молодой человек ненавидел и в то же время им восхищался. Во сне он «использовал» условный символ – Гитлера – для выражения чувств, относящихся не к настоящему, а к прошлому, принадлежащих не взрослой личности пациента, а скрытому в нем ребенку. Фрейд бы еще добавил, что то же самое можно сказать о чувствах пациента к начальнику. Они тоже не имеют к начальнику никакого отношения, поскольку это чувство к отцу, перенесенное на начальника.

В каком-то смысле все это совершенно верно. Смешение протеста и покорности возникло и развилось у пациента в отношениях с отцом. Но эта сложившаяся в детстве установка все еще сохраняется и проявляется по отношению к людям, с которыми пациент общается. Он до сих пор склонен и к протесту, и к покорности; он, а не скрытый в нем ребенок или его «подсознание» – как бы мы ни назвали эту личность, которая якобы находится внутри него, но не является им самим. Прошлое имеет значение – если не говорить об историческом интересе – лишь постольку, поскольку оно присутствует в настоящем, и именно такой случай мы наблюдаем у нашего пациента, страдающего комплексом отношений к власти.

Если мы не можем просто сказать, что это не он, а ребенок в нем хочет поддерживать дружеские отношения с Гитлером, не становится ли это сновидение мощным свидетельством против пациента? Не говорит ли оно о том, что, несмотря на все утверждения пациента об обратном, он «в глубине души» нацист и лишь «на поверхностном уровне» считает себя врагом Гитлера?

В этом рассуждении не учитывается один существенный для толкования снов фактор – количественный элемент. Сны подобны микроскопу, через который мы рассматриваем скрытые процессы в своей душе. Сравнительно незначительная тенденция в сложной структуре желаний и фобий в сновидении может иметь такую же значимость, как другая, занимающая в системе психики человека гораздо более важное место. Малозначительная неприязнь к другому человеку может, например, вызвать сновидение, в котором этот человек заболевает и, таким образом, уже не может нам досаждать, но это еще не значит, что мы настолько сердиты на это го человека, что «в самом деле» хотим, чтобы он заболел. В сновидениях – ключ к качественной, а не к количественной характеристике скрытых желаний и страхов; сны позволяют проанализировать их суть, а не интенсивность. Чтобы определить интенсивность тенденции, выявленной при качественном анализе сновидения, следует учитывать другие аспекты: повторяемость этой или аналогичной темы в других сновидениях, ассоциации, возникающие у человека, его поведение в реальной жизни и другие обстоятельства – в частности, такие, как нежелание анализировать эту тенденцию. Все это поможет получить более верное представление об интенсивности желаний и фобий. И даже не всегда достаточно учитывать силу желания; чтобы оценить его роль и функции во всей системе психики человека, необходимо знать, какие силы возникли в противовес ему, какие силы противостоят этой тенденции и направлены на ее уничтожение, создавая мотивацию поступков человека. И даже этого недостаточно. Нужно знать, на чем основаны эти защитные силы, противостоящие иррациональным, подавляемым желаниям и силам: либо это главным образом страх быть наказанным и потерять любовь, либо это в какой-то степени конструктивные силы; или точнее – нужно знать, под действием каких сил сдерживаются и подавляются инстинктивные тенденции: под действием страха и/или благодаря наличию более мощных сил любви и добра. Все это необходимо учитывать, если мы хотим пойти дальше качественного анализа сновидения и выяснить, насколько сильно то или иное бессознательное желание, то есть оценить его количественно.

Вернемся к пациенту, которому приснился Гитлер. Из его сновидения не следует, что его антинацистские убеждения были ненастоящими или недостаточно сильными. Но оно показывает, что пациент пытается совладать с желанием подчиниться иррациональной власти, даже той, которую он страстно ненавидит, и что ему хотелось бы, чтобы эта власть оказалась не такой уж отвратительной, как он о ней думал.

До сих пор мы рассматривали только те сновидения, которые можно проанализировать с позиций теории Фрейда. Все они представляют собой воображаемое исполнение во сне вытесненных бессознательных желаний. Для понимания этих сновидений мы привлекли гораздо меньше ассоциативного материала, чем обычно приводит Фрейд. Я сделал это намеренно, потому что выше уже привел два сновидения из Фрейда – о монографии по ботанике и о дяде, – в которых ассоциации были обязательным условием адекватного понимания. Теперь мы рассмотрим несколько сновидений, которые тоже представляют собой исполнение желаний, но эти желания не настолько иррациональны, как те, которые проявлялись в предыдущих сновидениях.

Удивительно наглядным примером такого рода сновидения – исполнения желаний может служить следующий:

На моих глазах проводят эксперимент. Человека превратили в камень. Затем женщина-скульптор вырезала из этого камня статую. Вдруг каменный мужчина ожил и, разъяренный, направился в сторону скульптора. Я с ужасом смотрю на это и вижу, как он убивает ее. Потом он поворачивается ко мне, и я думаю, что если мне удастся затащить его в гостиную, где находятся мои родители, то я буду спасен. После упорной борьбы мне удается-таки затащить его в гостиную. Там сидят мои родители, и с ними несколько их друзей. Но они не обращают внимания на то, что мне угрожает смертельная опасность. Я думаю: ну вот, давно можно было понять, что им нет до меня дела. Я торжествующе улыбаюсь.

На этом сон кончается. Чтобы его понять, нужно располагать некоторыми сведениями об этом человеке. Он молодой врач, двадцати четырех лет, живет размеренной жизнью, находясь в полном подчинении матери, которая держит в руках всю семью. У него не возникает непосредственных мыслей или чувств, на работу он ходит по обязанности; его любят за скромный характер, но при этом он чувствует себя усталым, подавленным и не видит в жизни особого смысла. Он послушный сын, который всегда дома, делает то, что хочет от него мать, и едва ли имеет какую-то собственную жизнь. Мать поощряет его знакомства с девушками, но стоит ему проявить к одной из них хоть малейший интерес, она находит в ней недостатки. Иногда, когда мать предъявляет к нему более жесткие требования, чем обычно, он сердится на нее; тогда она дает ему понять, как сильно он ее огорчил, какой он неблагодарный, и в результате такие вспышки досады кончаются бурным раскаянием и приводят к еще большей покорности. Накануне сновидения он ждал поезд в метро и наблюдал за тремя мужчинами примерно его возраста, которые стояли на платформе и раз говаривали. Судя по всему, это были мелкие торговые служащие, возвращавшиеся домой из своего магазина. Они говорили про своего начальника; один из них утверждал, что начальник его очень любит и, наверное, повысит ему зарплату; другой вспоминал, как беседовал однажды с начальником о политике. Весь разговор был типичной болтовней обывателей, пустых людишек, в жизни которых не было ничего, кроме обыденности этого магазина и его владельца. Нашего пациента, наблюдавшего за этими людьми, вдруг осенило. Он подумал: «Ведь это же я; это – моя жизнь! Я ничуть не лучше этих трех клерков; я такой же мертвый!» На следующую ночь ему приснился этот сон.