Княжья Русь - Александр Мазин

Плохо бежала Лушка — ноги, подол во всходах путались. Те два конных, что за ней ехали, могли б ее сразу догнать, если б коней в галоп пустили. Но они не больно спешили. Будто играли с Лушкой. То догонят, то отстанут. И смеялись. А Лушка бежала со всех ног — красная вся, простоволосая… И прямо туда, где батя залег. Что ж он делать-то будет? Конные, видно сразу, степняки. Шапки высокие, куртки бляхами обшиты. И оружные.

Батю они, хоть и с коней, все равно не увидели бы.

Испугался Гошка. И за себя, и за батю. Очень они страшные, степняки-копченые. Рожи нелюдские — чисто морды кошачьи. Только голые — одни хилые усишки торчат.

Нет, не увидели бы они батю.

Только он сам встал.

Встал над травой, лук вскинул и сразу три стрелы послал. Стрелы у бати легкие, охотничьи. Бронь такими не пробить. Но одного батя сшиб. Точно в глаз попал. А второй, хитрый, под брюхо лошадиное нырнул и… Гошка даже не увидел, как он стрельнул. Услышал, как стрела пропела, и у бати из спины наконечник вылез.

И тут у Гошки сразу страх пропал. И такая ярость внутри проснулась, будто кто огнем в самое сердце плеснул. Гошка тоже вскочил, на лук свой малый тетиву накинул и решил: убьет татя! Лук-то у Гошки слабенький, но за двадцать шагов злодея достанет.

— Свароже-Громовержец, — еще жарче взмолился Гошка. — Не дай ему убечь! Пусть поближе подъедет, чтоб я дострелить мог!

Услышал Сварог.

Кинул степняк лук в налуч, нагайкой коня хлестнул — и на Гошку.

Проскакал мимо Лушки, застывшей, рот руками зажавшей зачем-то… Хлестнул нагайкой — Лушка и упала. Знать, нагайка у степняка непростая: с железом в хвосте. Такой волка на скаку убить можно, если верно попасть.

А степняк сшиб Лушку и даже коня не придержал. Так на Гошку с нагайкой и налетел.

Тут Гошка в него и стрельнул. В глаз целил — как батя. И попал бы, да конь под степняком осекся, и стрела только шапку высокую с татя сбила Гошка вторую стрелу из колчана выдернул и стрельнул, уже когда степняк прямо над ним повис да нагайку свою занес… Стрельнул и зажмурился, потому даже и не понял, куда попал. Услыхал только удар глухой, будто не стрела легкая, а сулица тяжелая в степняка ударила.

От звука этого Гошка глаз приоткрыл… Как раз вовремя, чтоб увидеть, как степняка вместе с его нагайкой из седла вынесло.

Гошка подумал: не иначе Сварог стрелу его десницей своей укрепил — и обрадовался.

Конь степной мимо проскочил, но тут же назад вернулся, над хозяином встал, зубы оскалил, уши прижал: не подходи. Тут Гошка на степняка глянул — и рот раскрыл. У татя в груди — чужая стрела. С перьями черными. Она его и сбила. Хотя и Гошка не промахнулся. Тоже попал. Только стрела его, слабая, у степняка в щеке застряла.

От этой чужой стрелы Гошка так удивился, что застыл столбом — как Лушка глупая, только что рот руками не закрыл. А очнулся, когда над собой услышал:

— А ты храбрый, малой!

Тут Гошка обернулся и увидел Его! Сначала коня увидел огромного. Степняков конь рядом с этим — будто жеребенок годовалый. А на коне — всадник. Да такой красивый: в сверкающем железе с головы до пят. Да по железу, золотом — картинки чудные. А на шлеме — личина страшная, с дырками, из которых глаза сверкают. А над личиной-образ чудный. Всадник с копьем, гада дырявящий.

«Не иначе, сам великий князь», — подумал Гошка И так растерялся, что даже на колени не пал. Так и остался стоять, рот разинув.

А князь рукой махнул — и понеслись мимо них вой конные. Много. И все в бронях сверкающих. К селу поскакали.

Гошка испугался: на пути у них батя лежал. И Лушка. Но всадники увидели их и не стоптали. А Гошка как про батю вспомнил, так побежал к нему… И сразу понял, что тот — мертвый.

Гошка присел рядышком, батю за руку, теплую еще, взял и заплакал. И все плакал и плакал. Так плохо ему было. А потом про мамку вспомнил и плакать перестал. На ноги вскочил, к селу бежать хотел, но тут рядом тень увидел: тень великанова коня и всадника его. Это значит, пока Гошка плакал, он рядом стоял.

— Родич твой?

— Батюшка.

— Беда… — прогудел всадник. — Велю гридням своим: похоронят по-людски. Как зовут тебя, малой?

— Годун, — всхлипнув, проговорил Гошка.

— Поехали, Годун. Темнеет уже. Скоро волки придут.

— Я волков не боюсь, — хмуро сказал Гошка и еще раз всхлипнул.

— Верю, — согласился всадник.

Подхватил Гошку легко, будто куренка, усадил коню на холку, и они поехали.

На этот раз они поспели вовремя. А может, копченые замешкались: не налегке шли, обремененные добычей. Квадратные возы на огромных колесах величественно, будто лодьи, катили по степи, по днища утопая в травах. Впереди с полсотни копченых гнали табун в тысячу голов, не менее. Позади, по вытоптанному следу, гнали скот: овец, коз, невысоких поджарых корон степной породы. За скотом тянулась вереница полоняников. Мужчин, увязанных цепочкой, с вывернутыми руками и петлями на шее, женщин и детей, которых тоже гнали гуртом, как овец.

Печенеги шли беспечно, неторопливо, погони не опасаясь.

Артём удивился. И обрадовался.

— Бить будешь? — Подобранный вчера на пепелище мальчонка сидел на конской холке перед воеводой, по-степному поджав ноги, хотя стремян у него, ясное дело, не было. Цепко сидел. Сразу видно, что на лошади не впервые.

— Ой, буду! — Артём потрепал мальца по белобрысой голове.

Найденыш напомнил Артёму младшего брата Славку. Конечно, в ту пору, когда Славка был Артёму макушкой по пояс, а не на голову выше, как нынче. Хотя уже и тогда в Славке будущая богатырская стать угадывалась. Да и малец этот, Годун, коли кормить хорошо, немаленьким вырастет.

Но подобрал его Артём не из-за сходства с братом. В груди мальчишки билось сердце прирожденного воина. Откуда — Бог знает. Может, любилась его мамка с княжьим гриднем. А может, и родный отец был таким же храбрецом. Пограничье как-никак.

— Меня возьмешь?

— Возьму, — обещал Артём. — Вместе в бой пойдем. Будешь щит мой держать.

Артёмову боевому коню лишние полтора пуда — не груз. И щит обоерукому воеводе тоже не нужен. Мечом стрелу отбить еще ловчее. Однако было любопытно поглядеть, как будет держаться мальчишка в настоящей сече.

Пересев с заводной на боевого коня, Артём усадил мальца перед собой в седло, сунул ему в руку легкий кулачный щит — по размеру в самый раз.

— Его Соколом кличут, — сообщил князь-воевода Гошке. Вынул откуда-то яблоко и угостил жеребца.

— А можно — мне? — спросил Гошка.

— У тебя не возьмет, — качнул головой князь-воевода. Свистнул, сзывая сотников, и начал распоряжаться: — Лузгай, тебе — не дать побить полоняников, потому ты — первый. Спугнешь овец, чтоб оказались между вами и возами. Дальше — сам разберешься.