Меч ненависти - Джеймс Салливан

Пронзительные крики донеслись до него сквозь гудение. Смерть! Зачем они только позвали пчел?! Он почувствовал, как затекает левое веко. Пчелиный яд был жгучим. Почесаться было бы избавлением. Или рухнуть в воду.

Думай о Номье! Он попытался представить себе ее лицо. Ее красивые волосы. Большие глаза. Большие фасетчатые глаза. Он смотрел на пчелу! С мохнатым серо-коричневым телом. Большие глаза, без какого бы то ни было выражения, пристально смотрели на него, а усики возбужденно подрагивали.

Пчела забиралась все дальше и дальше в его нос. А затем он почувствовал тысячу пчел у себя в горле! Он закричал. Жала вонзились в язык. Что-то поползло по небу. Он раздавил пчел зубами…

Защищаясь, он прижал руку ко рту. Язык опух. Что-то ужалило его в горло. В нос забралось еще больше пчел. Почему они делают это? Что заставляет их проникать в его тело? Это же смерть для них!

Во рту появился горький привкус. Они все ползут и ползут. По его лицу, рукам, во рту, повсюду. У него закружилась голова. Легкие горели. Нужно дышать. Неужели они в его легких? Чушь! Это невозможно. И тем не менее что-то там есть. Что-то сжимает горло. Спокойствие!

Олловейн подумал о тролле, который, похоже, сражался с невидимым противником. Может, пчелиный яд постепенно сводит с ума?

Что это, дым? Неужели огонь настиг их? Мастер меча не отваживался открыть глаза. Он не хотел снова ощутить, как пчелы ползают по его глазным яблокам. Тогда он окончательно сойдет с ума.

Может быть, это горят его легкие? Там бушует пламя. Он открыл рот. Пчелы тут же полезли туда. Олловейн почесался, словно собака, и проглотил дюжину пчел. Он кашлянул. Судорожно вздохнул. Воздух не хотел входить в легкие. Руки дернулись к шее.

Ноги отказали. Олловейн широко открыл рот. Гудение стало тише. Ему показалось, что он падает. Он неясно различал темные ветки над головой. Огонь в легких убьет его. Сил больше не было. Руки и ноги дергались, переставая повиноваться. Что-то ползло по глазу. Он увидел, как взлетела одна-единственная пчела. Больше ничего он не чувствовал. Боль угасла.

На фоне веток появилось бледное лицо. Номья! Нет. Ее волосы не были черными. Линдвин. Ее не тронула ни одна пчела. Лицо ничего не выражало. Что-то сверкнуло серебристым светом. Кинжал!

— Ты умрешь… — Клинок опустился вниз.

Он почувствовал, как она разрезала ему горло. А затем лицо волшебницы исчезло в ярком свете…

— Ты убьешь ее! — Глаза Аслы сверкали от гнева. Между бровями появилась маленькая морщинка. Этот взгляд Альфадас знал. Разговаривать было бесполезно. — Вчера Луту было угодно спасти Кадлин. Будет ли он и сегодня защищать ее от этой твари? Отведи это животное к фьорду и убей. Убери ее отсюда. Я не хочу больше видеть ее в моем доме!

Кровь навострила уши. Ее массивная голова лежала на передних лапах. Собака внимательно смотрела на них.

— Идем! — Альфадас поманил собаку.

Но вместо того, чтобы послушаться, бестия зарычала.

— Ава! — закричала Кадлин.

Она отпустила ноги Альфадаса и снова направилась к собаке. Альфадас взял девочку на руки. Он видел, как напряглись мышцы Крови под черной, как вороново крыло, шерстью.

— Спокойно. Я ничего ей не сделаю.

Кадлин ущипнула его за щеку, что-то залопотала, а потом рассмеялась. Кровь засопела и снова улеглась.

Альфадас пошел к двери. Собака недовольно встряхнулась, а затем пошла за ними. Проходя мимо поленницы, он выдернул из чурбака тяжелый топор. Задумчиво взвесил оружие в руке. Собака не должна оставаться в доме, сказал он себе. В любой момент может произойти несчастье. Асла права. Они должны убить псину. Альфадас спустился с холма и направился к фьорду. Последние полосы тумана плавали у подножия Январского утеса.

Ветер принес аромат жареного. Где-то слышалось монотонное постукивание маслобойки. Кадлин прижалась головой к его щеке.

— Ава, — объявила она, указывая пальчиком на Кровь.

В кармане у Альфадаса были остатки жаркого от праздника. Он бросил Крови мясо, чтобы отвлечь ее. Предсмертное пиршество. Он чувствовал себя плохо. Кровь ничего никому не сделала. По крайней мере пока что… Он должен убить ее за то, что устроил ему Оле. Альфадас знал, что вряд ли кто-то в деревне стал бы размышлять над тем, справедлив ли он по отношению к собаке.

Над фьордом и горами раскинулось ясное, безоблачное небо. Пока еще было прохладно. Это будет один из последних солнечных летних дней. Говорили, что зима приходит рано, когда лето прощается с людьми в такой роскоши. В кронах дубов на другом берегу уже сверкали первые красные и золотые листья. Альфадас ненавидел зимы во Фьордландии. Он не был создан для холода. А лета всегда были слишком короткими. Он с тоской подумал об Альвенмарке; взгляд его непроизвольно устремился к каменной короне на Январском утесе.

— Дада!

Кадлин постоянно что-то бормотала себе под нос, показывая пальцем на все, что вызывало ее любопытство. Скала на берегу. Золотой листок в траве, прибитый к берегу кусок древесины. Для нее мир еще был полон чудес. Кровь следила за ее жестами и взглядами. Время от времени она даже отвечала ей коротким лаем.

Альфадас шел вдоль берега. Он не хотел выбирать такое место, где любил бывать. Скоро вверх по фьорду пойдут первые лососи. Он радовался, что будет возможность провести весь день у берега, ловя рыбу.

Наконец они достигли пустой прибрежной полосы. Здесь не было скал, приглашавших стать лагерем, не было старых кострищ между почерневшими от сажи камнями. Это было место без истории. Неважное. Место, которое можно будет снова легко забыть.

Ярл опустил Кадлин на землю. Малышка тут же выпрямилась и побежала по гальке к берегу. Схватила серый камешек и хотела бросить его в воду, но он не долетел. Раздраженно заворчав, она выбрала новый камень. Кровь улеглась совсем рядом с ней. Крупная собака казалась напряженной. Уши торчком. Догадывается ли о том, что сейчас будет? Альфадас вынул из кармана жаркое и стал бросать куски мяса Крови. Но собака не двигалась. С берега вернулась Кадлин. Крохотными пальчиками стала отрывать куски мяса и засовывать их себе в рот. Теперь и Кровь съела кусочек.

Внезапно Кровь вскочила, опрокинув при этом малышку. Кадлин отряхнулась и рассмеялась. Она сочла это игрой. Лапы напряжены, шея вытянута вперед, Кровь издала низкое гортанное рычание. Кадлин схватила ее за шерсть и поднялась. Затем попыталась повторить рык.

У края леса показалась седовласая фигура. Гундар, священнослужитель Лута. На нем был серый халат, на плече висела засаленная кожаная сумка.

Кровь перестала рычать, но глаз с пришельца не спускала. Священнослужитель провел рукой по лбу. Лицо его было красным, он тяжело дышал.