Проклятый меч - Филип Гуден

Коронер подошел к мертвому телу, дабы убедиться, что тому уже действительно не нужна помощь, и повернул труп, чтобы вытащить меч.

— Неужели еще одно убийство, сэр? — прошептал Томас.

— Нет, не думаю, Томас! — недоверчиво хмыкнул коронер. — Этот человек в отчаянии бросился на меч в запертой изнутри комнате. Но почему, ради всего святого?

Пока Джон вынимал из груди Нотта шесть дюймов стали, Томас с ужасом отвернулся и вдруг увидел кусок пергамента на самом краю большого дубового стола. Коронер все еще возился с телом покойника, а Томас уже схватил записку и быстро читал.

— Господин коронер, полагаю, вам нужно прочесть это послание! — произнес он дрожащим от волнения голосом.

В полдень следующего дня Гвин уже сидел на своем обычном месте в таверне Несты напротив Джона де Волфа, который расположился у камина. Рядом с Гвином уселся Томас де Пейн, и оба они наслаждались общением после долгой разлуки, как, впрочем, и сама Неста, пристроившаяся на скамье рядом с любовником.

— У меня всего лишь пять минут, а потом придется проверить, как там моя новая глупая кухарка готовит баранину, — сказала она. — Поэтому быстро расскажите, что случилось.

— Сегодня я наконец-то сбежал из этого проклятого приората, — самодовольно прогудел Гвин. — Их эль не так уж плох, но монахи питаются одной рыбой! Останься я там еще на какое-то время, и у меня бы выросли плавники.

— Но как тебе удалось вырваться оттуда, вот в чем вопрос? — не отступала хозяйка с выкрашенными в рыжий цвет волосами.

В разговор вмешался де Волф, сообщив ей о своих подозрениях относительно сводника из борделя, затем рассказал о Серло и Кристине, а самое главное — как их объединило неожиданное самоубийство Мартина Нотта.

— Я дважды ошибался в своих расчетах, — честно признал Джон. — Но у меня не было абсолютно никаких причин подозревать этого толстяка клирика из сукновальной мануфактуры. — Он сделал паузу, чтобы отхлебнуть из большой кружки глоток-другой превосходного эля. — До тех пор пока Томас не прочитал мне послание Мартина Нотта, написанное им перед тем, как он пронзил себя мечом Гвина.

— Нет, коронер, отныне это уже не мой меч, — энергично запротестовал корнуоллец. — Слава Богу, вы уже вернули его Роджеру Трудогу. На этом чертовом клинке написаны не просто какие-то слова на латыни, а самое настоящее проклятие!

Проигнорировав вмешательство своего офицера, Джон продолжил рассказ:

— Серло и Кристина, несмотря на свои тайные амурные отношения, на самом деле не имели никакого отношения к смерти Уолтера. И хорошо, что так получилось, иначе вся эта история имела бы совсем другой конец.

— А что этот ужасный сводник из местного борделя? — допытывалась любопытная Неста. — Ты говорил, именно он украл у мертвого Уолтера полный кошелек денег?

— Этот мошенник сказал правду — он взял деньги у мертвого человека. Когда эта шлюха Бернис сообщила ему, сколько золотых монет заметила в кошельке на поясе Уолтера, он бросился за ним, вероятно, чтобы напасть и ограбить в темной аллее. Но кто-то уже сделал за него эту грязную работу, и все, что ему оставалось, — это сорвать кошелек с ремня и броситься прочь.

— Его все равно повесят за грабеж, даже если он не убивал несчастного Уолтера, — проворчал Гвин.

— А что говорилось в послании Мартина Нотта? — нетерпеливо перебила его Неста.

Де Волф кивнул на Томаса:

— Пусть теперь он сам все расскажет. Он здесь единственный человек, который мог прочитать его!

Маленький клирик смущенно заерзал, явно польщенный вниманием к своей скромной персоне.

— Это было весьма откровенное признание в содомском грехе, — многозначительно начал он.

— Ты хочешь сказать, он любил мальчиков-содомитов? — опешил от неожиданности Гвин. — В таком случае этот проклятый меч сделал хоть одно полезное дело, избавив мир от такого извращенца!

— Похоже, он с давних пор страдал этим извращением, но каким-то образом скрывал это от окружающих вплоть до трагической смерти Уолтера, — продолжал Томас. — Будучи женатым человеком, он использовал свою хижину на предприятии для своей грязной похоти, а в тот вечер к нему неожиданно нагрянул Уолтер.

— И застал его врасплох с каким-то парнем из Бретани, — сказал Джон, объяснив, что Бретань — это район трущоб возле западной стены города.

— Хозяин был вне себя от ярости и пообещал разоблачить его на следующий день как перед женой, так и перед священнослужителями кафедрального собора.

— Но почему именно перед ними? — не унималась Неста. — Ведь такое нарушение закона находится в компетенции шерифа?

Томас покачал головой:

— Будучи клириком, он вполне мог претендовать на милость духовенства. А значит, суд за прегрешения из рук светских властей перешел бы к духовному начальству.

— И если бы епископский суд консистории объявил Мартина виновным, они могли бы передать его шерифу для казни через повешение, — добавил Джон с нескрываемым удовлетворением.

— Записка заканчивалась признанием в убийстве хозяина. Его охватил панический страх перед разоблачением, и он отправился к борделю, чтобы подождать там Уолтера. Будучи его клириком, он хорошо знал, что тот должен был встретиться в таверне со своим клиентом и получить от него большую сумму денег за поставку шерсти. Он пошел за ним и в темной аллее на Уотербир-стрит убил ударом ножа. — Томас сделал паузу и перекрестился при упоминании столь ужасного события. — Для этого он прихватил с собой длинный нож, который обычно использовался на предприятии для обрезания толстых веревок, которыми связывали огромные тюки шерсти. Он вонзил его в шею Уолтеру и убежал.

— Да, но все это было несколько дней назад, — возразила Неста. — Почему же он ждал до вчерашнего вечера, чтобы покончить с собой?

— Его довело до этого рокового шага измученное сознание, — пояснил клирик. — Он знал, что шериф арестовал Гвина по ложному обвинению и может повесить за преступление, которого тот не совершал. Затем коронер откровенно заявил, что хочет возложить вину за убийство на его хозяина Серло, а обвинения в адрес Кристины стали последней каплей. Он понял, что, если не признается сам, из-за него пострадают невинные люди. Даже если Мартин Нотт был мерзким извращенцем, у него все же осталось некоторое чувство собственного достоинства.

В зале воцарилась мертвая тишина, прерванная зычным басом Гвина:

— А что сказал второй негодяй, Ричард де Ревелле, когда вы показали ему этот кусок пергамента?

— Пыхтел, сопел, отказывался верить собственным глазам и все время твердил, что это сфабрикованное письмо! — произнес Джон, усмехаясь при воспоминании об идиотском положении шерифа. — И только увидев мертвое тело Мартина, сорванную с петель дверь его хижины и окровавленный меч, наконец-то признал, что именно так все и было.

— Да, действительно кровавый меч! — грустно заметил Гвин. — Интересно, какие приключения ждут его в будущем?