Дочь убийцы - Джонатан Келлерман

Блейдс посмотрела в зеркало заднего вида. Фары были на месте – две мерцающие янтарные луны.

Затем они потускнели – между ними вклинилась машина, а потом еще одна.

Просто совпадение? Или доктор только что наблюдала прием, которому обучала ее Шошана Ярослав, – скрытое преследование? Если преследователь хотел остаться незамеченным, то добился прямо противоположного – теперь Грейс все время наблюдала за ним.

Она ускорилась, и машина с подпрыгивающими фарами тоже поехала быстрее. А потом отстала. Второй раз за пять миль. Слишком много суеты, учитывая редкий ночной трафик на прибрежном шоссе.

Блейдс вспомнила приземистый седан, который заметила в тот вечер, когда к ней приходил Эндрю. При его приближении у нее сработал внутренний сигнал тревоги, но машина развернулась и уехала прочь. Если ее действительно преследуют, то охота, наверное, началась после того, как она покинула Западный Голливуд.

Может, это та же машина? Единственное, что могла сказать Грейс, – расстояние между фарами у этой такое же.

Психотерапевт переместилась на крайнюю правую полосу.

Через девяносто секунд автомобиль с подпрыгивающими фарами последовал ее примеру, и теперь между ними не было других машин.

Явно не малолитражка и не грузовик, так что возможно… Грейс резко сбросила скорость, застав преследователя врасплох, и сумела рассмотреть его.

Седан. Приземистый? Возможно.

Первый раз она увидела его стоящим недалеко от ее офиса, когда прошло уже много времени после ухода Эндрю. В ту же ночь того зарезали, бросив его безжизненное тело в холодном, темном месте.

По времени не сходится. Так что, возможно, она просто позволила себе увлечься… Или их было двое.

Один занимался Тонером, а другой уничтожал оставленные им следы.

Если за ним следили и довели до ее офиса – причину этого будет выяснить непросто, – то увидели на двери табличку с ее именем. Маленькую, бронзовую, незаметную… Значит, разговор с психотерапевтом – смертный грех? Сначала наказали Эндрю, а теперь решили позаботиться о Грейс?

Седан полз за ней, а когда она увеличила скорость, преследователь не стал ее догонять. Было слишком темно, и она не могла различить ни марку, ни модель… А теперь он еще и пропустил вперед один маленький автомобиль.

Врач снова сменила полосу.

На этот раз седан выдержал паузу, а потом пристроился за ней, гораздо ближе, чем прежде. Грейс сбросила скорость, заставив его нажать на тормоз. Седан замедлился и пропустил вперед пикап.

Блейдс подозревала, что пикап тоже принадлежит ее преследователям.

Она не могла позволить страху взять верх и поэтому изо всех сил старалась разбудить в себе злость. Нужно заставить этих ублюдков понервничать… Приближался Ла-Коста-Бич, и пора было что-то придумывать.

О возвращении домой не могло быть и речи. Как только она войдет в дверь, то станет такой же уязвимой, как мишень в тире. Но съехать с прибрежного шоссе можно только на темные, извилистые дороги, ведущие в каньон и заканчивающиеся тупиком…

Единственный вариант – продолжать движение. Но это временное решение, потому что, когда она минует Колони и невысокие холмы перед Университетом Пеппердайна, поток машин станет совсем редким, фонари исчезнут, и ее будет легко столкнуть с дороги.

Пистолет, выглядывающий из окна…

А может, она ошибается. Грейс надеялась на это, но, когда седан вновь приблизился и ей пришлось превысить разрешенную скорость, надежда умерла.

Сомнений уже не осталось.

Почему она потеряла бдительность? Блейдс пыталась проанализировать это – но не для того, чтобы выругать себя, а чтобы больше не делать глупостей.

Ответ очевиден: состояние, которое британцы называют нервно-психическим истощением. Моторные нейроны в ее мозгу были заняты Эндрю. И думала она только об Эндрю. На это расходовалось столько психической энергии, что нервные цепи оказались перегруженными, и она забыла о первой заповеди Шошаны Ярослав: Какой бы крутой и эмансипированной ты себя ни считала, ты женщина и, следовательно, уязвима. Поэтому всегда следи за окружающей обстановкой.

Вторая заповедь звучала так: Делай все возможное. Разве что ты веришь в реинкарнацию и тебя привлекает мысль возродиться в виде жука.

В восьми остальных не было нужды.

Слегка сместившись вправо, чтобы лучше видеть крайний ряд, Грейс увидела, что он пуст. После этого она резко нажала на газ, за несколько секунд увеличив скорость до восьмидесяти, а потом до девяноста и ста миль в час. Пикап, машина с подпрыгивающими фарами и все остальные остались далеко позади.

Даже на этой скорости число оборотов двигателя почти не увеличилось. Столбы за окном мелькали, словно полосы на занавеске. Двенадцать цилиндров довольно гудели – наконец-то ты дала мне размяться! – и Грейс улыбнулась. Такая скорость казалась естественной, и кроме того, она ездила по этой дороге с закрытыми – в буквальном смысле – глазами и знала все ямки, ухабы и повороты. А если ее остановит дорожный патруль, то тем лучше: она изобразит покорность, будет внимательно слушать дурацкую лекцию полицейского, украдкой наблюдая, как мимо проезжает машина с прыгающими фарами.

Блейдс промчалась мимо Ла-Коста-Бич, где в окне на долю секунды промелькнул ее дом, и уже приближалась к пирсу Малибу и пляжу для серфинга, а полиция все не появлялась.

Теперь в зеркале заднего вида были видны только одни фары – совсем близко, метрах в тридцати. Блейдс они уже казались похожими не на луну, а на глаза. Пристальные, оранжевые глаза.

* * *

Она снизила скорость до семидесяти, и фары преследовавшего ее автомобиля подпрыгнули, указывая на то, что его водитель тоже резко затормозил. Снова ускорившись до восьмидесяти миль в час, Грейс воспользовалась резвостью «Астон Мартин», вспомнив трюк, который Шошана показала ей в тот утомительный день на треке Лагуна Сека в Монтерее. Тогда ее наставница объяснила, что управляемость теряют не машины, а водители.

Старайся использовать тормоза только при крайней необходимости, потому что при торможении и ускорении машина начинает раскачиваться, словно колыбель, а на больших скоростях это грозит серьезной потерей сцепления с дорогой, и если без торможения не обойтись, оно должно быть коротким, на вершине дуги, а потом ускоряйся.

Тогда это казалось забавным. Теперь пригодилось. Грейс мчалась мимо пляжей западной части Малибу, все еще надеясь на копов, но довольная тем, что прыгающие фары исчезли.

Затем она выехала на прямой участок вдоль забора общественного пляжа в Зуме, и фары вдруг появились снова.

Преследователь догонял, он мчался прямо на нее.

Психотерапевт резко свернула на обочину, морщась от громкого скрежета и надеясь, что днище «Астон Мартин» не пострадало.