Скверный маркиз - Барбара Картленд

— То есть у тебя должен быть ребенок? — Орелия ахнула и прижала ладони к щекам.

— Да, мисс, и что теперь будет со мною? Домой ехать боюсь, отец меня пришибет на месте. Он всю жизнь был уважаемым человеком, он ведь главный лесничий у его сиятельства и очень гордый. — Голос Эммы дрогнул и замер, а Орелия, побледневшая, потрясенная, еле слышно спросила:

— Но кто это сделал… кто это был… Эмма?

— Сэр Мортимер Розэм это был, мисс…

И Орелия едва не потеряла сознание, такое облегчение она почувствовала, но сразу же почти возненавидела себя за подозрение, которое минутой раньше промелькнуло у нее в голове… Боже праведный… Как могла она такое даже подумать — что человек, такой гордый и внушающий уважение, несмотря на свою репутацию, мог унизиться до подлого, скотского поступка?..

— А кто такой этот сэр Мортимер Розэм? — спросила она.

— Это джентльмен один, приятель его сиятельства. Тогда в доме была назначена большая вечеринка, и сэр Мортимер остался у нас ночевать, потому что, как мистер Уиллард, дворецкий, говорит, мол, слишком хлопотно развозить джентльменов по домам, когда они наберутся…

— И это произошло во время вечеринки?

— Нет, мисс. До нее. Он пришел в комнату, чтобы переодеться к обеду, а я как раз зашла, чтобы посмотреть, все ли там в порядке с камином, как горит, а камердинера еще не было. Я наклонилась над камином, а он тут и вошел… Я встала и поклонилась, но он захлопнул дверь и запер на ключ. Я сразу сообразила, мисс, к чему он клонит, и здорово испугалась…

И Эмма горестно расплакалась…

— Но что же нам делать? Ты можешь сказать сэру Мортимеру о том… что произошло? Вдруг он каким-то образом сумеет тебе помочь?

— Нет, мисс, он ото всего отопрется, и никто не поверит мне, если я стану обвинять во всем джентльмена…

— Да, верно, — понуро согласилась Орелия, — но если ты не можешь уехать домой, нет ли такого места, где тебе можно побыть… какое-то время?..

— Мне бы Джим помог, будь у него деньги. Мы с ним уже давно вместе, знаю его с детства, и мы всегда с ним думали, что обязательно поженимся когда-нибудь. Он бы и сейчас на мне женился и ребенка принял бы как своего, но только если я домой не заявлюсь, в нашу деревню, — и Эмма снова всхлипнула, — ведь тогда обо всем будет знать слишком много народу, а отец у него такой же гордый, как мой. Он у его сиятельства главный конюх, а уж лошади для его сиятельства… — Эмма примолкла, вытирая слезы с лица.

— Но Джиму необходимо на тебе жениться! — медленно и решительно проговорила Орелия. — А сколько денег вам понадобится, чтобы уехать туда, где вас никто не знает?

— Джим все надеялся, что он заведет свою конюшню для скаковых лошадей где-нибудь в северных графствах, и мы собирались накопить для этого денег. Он ведь, Джим-то, хорошо управляется с лошадьми, и ему нравится там, на севере. Там у него брат неплохо устроился, недалеко от Йорка. Но у нас с Джимом нету стольких денег, всего-то мы накопили несколько фунтов…

— А сколько будет стоить такая конюшня, если Джим решит ее завести или купить?

— Ужасно это дорого, мисс. Ох… Мы с Джимом и его братом как-то говорили об этом, и его брат, ну тот, что хорошо устроился, говорит, что потребуется семь сотен фунтов. Семь сотен! Это же такая прорва денег!..

И Эмма, глубоко вздохнув, опять вытерла ладонью глаза:

— Так что самое лучшее для меня, мисс, как я теперь думаю, утопиться!

— Эмма, ну как же ты можешь говорить такое! Это ведь дурно, это несправедливо! — гневно вскричала Орелия, злясь на весь мужской род.

— Знаю, мисс, да, это плохо, но что же я могу поделать теперь? Я ведь нигде не получу работы! Кто возьмет меня в приличный дом? А ведь скоро станет… заметно, и все узнают про мой позор!

— Это не твой позор! — в ярости вскричала Орелия, мало боясь, что ее кто-то может услышать — стук лошадиных копыт и уличный шум заглушали слова, которые они говорили друг другу. — И не ты должна за него расплачиваться, а тот, кто так обошелся с тобой!

И Орелия вдруг широко раскрыла глаза: она знает, что делать! И сэр Мортимер ответит за все…

— Послушай, Эмма, — начала она и, оглянувшись, увидела, что они приближаются к Парк-лейн. Орелия наклонилась и сжала руку служанки: — Послушай, Эмма, — повторила она, — я попытаюсь тебе помочь. Ничего не предпринимай без моего ведома. Хорошо? И не беспокойся так сильно, пока мы снова с тобой не поговорим. Обещаешь мне?

Эмма молчала.

— Обещаешь?

— Но как же вы сможете мне помочь, мисс?.. — Во взгляде Эммы засветился огонек надежды, но недоверие ее еще не покинуло.

— Я постараюсь, обещаю тебе, я постараюсь!

— Но вы не расскажете об этом его сиятельству? — робко спросила Эмма.

— Возможно, это и было бы самое лучшее! — раздумчиво отозвалась Орелия.

— Нет! Нет, мисс, — забилась в страхе Эмма, — даже если его сиятельство захочет все уладить по-доброму, ничего не выйдет из этого! Потому что все всё узнают — и миссис Мэйхью, и мистер Уилланд, и все другие слуги! И меня сразу же через несколько часов прогонят. — И Эмма опять разрыдалась. — У нас и прежде случалось такое, и к женщинам не было никакой жалости! С мужчины же всегда все как с гуся вода!

— Да, ты права… Нет, я ничего не скажу его сиятельству, но все равно попытаюсь тебе помочь.

— О, спасибо вам, мисс! Спасибо! Я вам так благодарна, что просто слов у меня нет! И Джим вам тоже спасибо скажет. Он ведь хороший человек, Джим-то, и никогда не станет вымещать зло на ребенке за то, что он не его собственный!

Кучер резко затормозил у парадного входа в Райд Хауз.

Бросив на Эмму последний ободряющий взгляд, Орелия проворно вышла из экипажа, а дальше прошествовала мимо шеренги слуг прямиком в мраморный зал. Эмма скромно скользнула к черному ходу.

— Вернулась ли леди Кэролайн? — не теряя времени, спросила Орелия у дворецкого.

— Да, миледи наверху.

— А его сиятельство?

— Его сиятельство в библиотеке.

— Он один?

— Один, мисс…

Орелия решительно пересекла холл, слуга открыл перед ней дверь библиотеки, и она вошла.

Маркиз сидел за столом и что-то писал. Удивленно взглянув на нее, он отложил в сторону большое гусиное перо и встал:

— Где вы были, Орелия? Занимались покупками?

Она подошла к столу и, вынув из сумочки маленький сверток, сказала:

— Желаю вам еще многих и счастливых дней рождения, милорд! Это для вас подарок!

Маркиз удивленно развернул сверток. Затем взял табакерку, покрутил ее в пальцах, потом положил на ладонь и долго смотрел на нее…

И вот тогда-то Орелия вспомнила, как сказала ему, что у нее нет лишнего пенни!