Бомарше - Рене де Кастр

Как было устоять перед такой очаровательной сводней? Бомарше охотно согласился поехать на Аллею вдов, ведь сведения, полученные им от г-жи Бюффо, были достойны самого пристального внимания.

Молодая вдова, о которой шла речь, была близкой подругой г-жи Бюффо: родилась она 11 ноября 1731 года на улице Муано и звалась Женевьевой Мадленой Уотблед. Ее отец был краснодеревщиком короля и десятским Парижа. В 1754 году эту красавицу удостоил своим вниманием весьма важный господин по имени Антуан Анжелик Левек, интендант королевских зрелищ и увеселений. Щедрость этого высокопоставленного чиновника восхищала не только королевский двор, но и весь Париж; у всех на устах еще была постановка «Психеи», для которой на театральной сцене был построен дворец Венеры, украшенный бриллиантами стоимостью 120 тысяч ливров; эти декорации привели зрителей в такой восторг, что Людовик XV приказал до двух часов ночи не запирать зал «малых забав» («Меню-Плезир»), где шел спектакль, чтобы все могли полюбоваться этой роскошью. В 1767 году Левек скоропостижно скончался, оставив супруге солидное состояние. Было очевидно, что по истечении траура у вдовы не будет недостатка в претендентах на ее руку. Так почему бы не поспешить и не опередить других?

И вот на следующее утро свежевыбритый и принарядившийся Бомарше гарцевал на своей великолепной испанской лошади по Аллее вдов; он постоянно улыбался и был так хорош, что сразу же привлек к себе внимание прогуливавшихся там женщин. Вскоре появилась карета г-жи Бюффо. Поприветствовав дам, Бомарше спешился, передал поводья своей лошади слуге и сел в карету к дамам. Он не скрывал своего восхищения красотой г-жи Левек и белизной ее кожи искусно оттененной траурной вуалью. Благоприятное впечатление, которое Бомарше произвел на женщин своим скакуном, своим умением великолепно держаться в седле и своей импозантной внешностью, он подкрепил искрометностью своего ума. Пьер Огюстен завел с дамами разговор и так понравился им, что они вовсе не спешили с ним расстаться.

Бомарше принялся уговаривать г-жу Левек отобедать с ним в кругу его семьи на улице Конде, та пыталась уклониться от приглашения, ссылаясь на траур, но в конце концов уступила. Бомарше отправил слугу со своей лошадью домой: это было условным сигналом для Жюли, что в доме будут гости и нужно накрывать на стол. Когда наступило время обеда, Бомарше с новой знакомой прибыл на улицу Конде. Г-жа Левек пришла в восхищение от убранства дома, остроумия Жюли и выражения благородной печали на лице старика Карона, недавно похоронившего свою вторую жену г-жу Анри. Обед проходил в такой непринужденной и милой атмосфере, что еще до того, как подали кофе, г-жа Левек дала себе слово, что станет г-жой де Бомарше. Что же касается Пьера Огюстена, то, помимо того, что он был очарован своей гостьей, ему еще весьма импонировала мысль о том, что доходы г-жи Левек, которые она может прибавить к двадцати тысячам его ренты, сделают его очень богатым человеком. Это взаимное влечение, видимо, сразу же переросло в нечто большее, поскольку вскоре г-жа Левек обнаружила, что может стать матерью еще до того, как закончится официальный траур по ее первому мужу. Вопреки правилам, она скоропалительно обвенчалась с Бомарше 11 апреля 1768 года, а спустя восемь месяцев, точнее — 14 декабря, то есть за неделю до годовщины смерти г-на Левека, на свет появился маленький Огюстен де Бомарше. Похоже, Пьер Огюстен, еще не забывший неудачную попытку создать семью с Полиной Ле Бретон, решил на этот раз подстраховаться.

Женевьева Мадлена, всерьез влюбившаяся в Бомарше, также приняла меры предосторожности: когда Пьер Огюстен начал осаждать ее своими предложениями, она заявила ему:

«Господин де Бомарше, я вдова, и мне известно, что большинство мужчин не держат клятв, которые они произносят перед алтарем. Я знаю по себе, как трудно устоять перед вами. Я знаю, как нежно вы относитесь к женщинам, но вы человек чести; пообещайте мне, и я вам поверю, что вы никогда не огорчите меня и никогда не оставите одну проливать слезы в холодной постели во власти ревнивых подозрений».

Он дал ей это обещание, и она сдалась. Убежденный в том, что союз с г-жой Левек в любом случае сделает его материально обеспеченным, что имело для него немаловажное значение, Бомарше пошел на поводу у чувства и не проверил, каково в действительности финансовое состояние его избранницы. Дальнейшие события показали, что это было легкомысленно — от наследства, полученного г-жой Левек, после выплаты всех долгов осталась лишь пожизненная рента. Герцог Омон, новый интендант королевских зрелищ и увеселений, предъявил наследнице Левека счета на солидную сумму, обвинив ее покойного супруга в излишней расточительности. Чтобы оплатить эти счета, вдова продала все движимое имущество и отдала в королевскую казну свои драгоценности, но этого оказалось мало, для погашения остатка долга ей пришлось пожертвовать частью своего основного капитала, чтобы сохранить хоть какие-то доходы. Так как новоиспеченная г-жа де Бомарше была еще довольно молода и в случае нового вдовства могла рассчитывать на собственные средства, ее второй муж вынужден был примириться с уплатой долгов по счетам первого в ущерб собственному состоянию, ему пришлось пойти на это еще и потому, что совсем недавно из-за своего чрезмерного остроумия он лишился покровительства короля, а придворные уже судачили о его поспешной женитьбе. В одном из своих писем Бомарше подробно рассказал о том, при каких обстоятельствах он настроил против себя Людовика XV:

«Помню, в 1768 году в страстную пятницу герцог де Лавальер вез меня в Версаль, где у меня уже была репутация человека, свободно и независимо выражающего свои мысли, что, естественно, многим не нравилось. В то время, как мы мчались по дороге в карете, как то приличествовало таким важным вельможам, герцог сказал мне: „Сегодня вечером я ужинаю в малых покоях короля, где будет г-жа Дюбарри и несколько избранных особ, приглашенных лично королем. Я хотел бы чем-нибудь позабавить общество, поскольку обычно эти вечера бывают ужасно скучными“. Я расценил его слова как просьбу помочь ему и, улыбнувшись, ответил: „Если хозяева будут слишком серьезны, перескажите им прелестный анекдот о том, что ответила наша певица Арну графу де Лораге, когда тот сказал ей: „Помнишь, Софи, наши первые свидания, когда мне приходилось пробираться по ночам в дом твоего отца-виноторговца, прибегая к разного рода ухищрениям?“ „Ах, — воскликнула Арну, — какое было прекрасное время, и как мы были несчастны!“ Этот милый ответ остроумной женщины может повернуть вашу беседу к теме, способной позабавить ваших сотрапезников, как это случилось в тот вечер, о котором я вам рассказываю.

Если же, наоборот, хозяин будет под хмельком и излишне весел, то прочтите ему нравоучение, как это обычно делают в Потсдаме на пиршествах прусского короля, например, такое, оно не лишено интереса и будет весьма кстати именно сегодня. Начните так: „Мы вот здесь смеемся, а не приходило ли вам когда-нибудь в голову, сир, что в силу августейших прав, полученных вами вместе с королевской короной, ваш долг, исчисляемый в ливрах по двадцать су, превышает число минут, истекших со смерти Иисуса Христа, годовщину которой мы отмечаем сегодня?“ Столь странное утверждение привлечет всеобщее внимание и, возможно, вызовет возражения; предложите тогда каждому взять карандаш и заняться подсчетами, чтобы доказать вашу ошибку и повеселиться за ваш счет. А вот вам готовый расчет. Сегодня — 1768 лет со дня, когда Иисус Христос умер, как известно, во спасение рода человеческого, который с момента, когда тот принес себя в жертву, застрахован от ада, чему мы имеем бесспорные доказательства. Год наш состоит из 365 суток, каждые сутки из 24 часов по 60 минут в каждом. Сосчитайте и вы сами увидите при сложении, что 1768 годовых оборотов Земли вокруг Солнца, если прибавить по одному лишнему дню на каждый високосный год, то есть раз в четыре года, дают в сумме девятьсот двадцать миллионов девятьсот сорок восемь тысяч сорок восемь минут, а король не может не знать, что долг его давно превысил миллиард ливров и уже приближается к двум“.