Опасный человек - Сандра Мартон

Джейк стоял неподвижно. Его взор затуманился, горло сдавило. Должно быть, у него аллергия на пыльцу.

– Папа, – прошептал он и обхватил отца руками.

Вечером Джейк сидел в одном из старых кресел на веранде с бутылкой холодного пива в руке. Рядом с ним пробежал бурундук.

– Привет, – дружелюбно произнес Джейк.

Зверек посмотрел на него.

– Пива хочешь? Очевидно, нет.

Гость предпочел крошки от чипсов и сэндвича с сыром, который был сегодня у Джейка на обед.

Сэндвич с сыром. Это идея.

Джейк поднялся. Бурундук пискнул и побежал вниз по ступенькам. Это было глупо с его стороны, поскольку ему ничто не угрожало.

Это Джейку следует бояться. То, о чем он думает, настоящее безумие.

Эддисон не захочет его видеть.

У нее доброе сердце. Только по этой причине она о нем спрашивала. Вряд ли она захочет его видеть после того, что он ей наговорил.

Все же если у него есть шанс…

Даже если у него нет никаких шансов, ему нужно ее увидеть. Сказать, что всем положительным переменам, которые сейчас происходят в его жизни, он обязан ей.

Ему понадобилось много времени, чтобы понять действительное положение вещей. Признать, что ему нужна помощь. Позвонить психотерапевту из госпиталя Уолтера Рида, спросить у него название местной организации поддержки ветеранов. Присоединиться к группе таких же, как он, людей – солдат, которые служили своей родине и, вернувшись домой, не могли найти свое место в мирной жизни.

Если он смог сделать это, то определенно сможет встретиться с Эддисон.

Глубоко вдохнув, он пошел в дом собирать сумку.

Освобождая свой кабинет, Эддисон почти закончила складывать в портфель личные вещи. По правде говоря, их было совсем немного. Пара дорогих ручек, тетрадь в кожаном переплете, которую она хотела использовать в качестве дневника, но так и не начала его вести, и несколько фотографий. На одной она была вместе со своими родителями, на второй – вместе с однокашниками в день вручения дипломов.

Третья изображала дом старика Чеймберса.

Думая о нем, она всегда его мысленно так называла. Чарли владел ранчо слишком мало времени, чтобы оно ассоциировалось у нее с ним.

С ее именем оно тоже ни у кого не будет ассоциироваться.

Вздохнув, она выдвинула нижний ящик стола.

Возможно, новому владельцу удастся сделать ранчо по-настоящему своим. Эддисон не знала, кто его купил. Разве это важно? То, что ей стало грустно, когда риелтор сообщил ей по телефону, что нашел покупателя, еще ничего не значит.

С чего ей грустить? Она прожила на ранчо всего несколько недель, изменила интерьер лишь одной комнаты.

Эту комнату она делила с Джейкобом.

Боже, она когда-нибудь перестанет об этом вспоминать?

– Мисс Макдауэлл?

Эддисон обернулась. В дверях стояла служащая из отдела кадров с вежливой улыбкой на лице.

– Вы скоро закончите, мисс Макдауэлл? Простите, что побеспокоила вас, но вам необходимо подписать кое-какие бумаги.

Еще бумаги. Эддисон едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза. С того самого утра, когда она проснулась и поняла, что должна изменить свою жизнь, она только и делает, что подписывает бумаги.

– Дайте мне еще пять минут, – весело сказала она. – Я зайду в отдел кадров, когда буду уходить.

– В этом нет необходимости. Бумаги у меня с собой. И я провожу вас до стоянки.

Эддисон подняла бровь, и девушка покраснела.

– Я… э-э… просто помогу вам с вещами, – добавила она.

Они обе знали, что это ложь. Эддисон уволилась по собственному желанию, но руководство «Калич, Калич энд Калич» беспокоилось о том, что она могла украсть корпоративную информацию. На самом деле она хотела забрать только свои личные вещи.

Незадолго до своей смерти Чарли удивил ее, сказав, что однажды она поймет, что карьера не может быть смыслом жизни.

– Ты ошибаешься, – ответила она, смеясь. – Я всегда об этом мечтала. О работе в крупной фирме на Манхэттене, о важных клиентах, об интересных случаях.

– А также о ненормированном рабочем дне, о безжалостных клиентах, о требовательных партнерах, о больших деньгах, которые некогда тратить. Пройдет время, дорогая, и ты поймешь, что я был прав.

– Ты был прав, Чарли, – мягко произнесла она, кладя в портфель его фотографию.

– Простите, мисс Макдауэлл. Вы что-то сказали?

Эддисон посмотрела на девушку и произнесла вежливым тоном:

– Дайте мне эти бумаги, чтобы я смогла их подписать и поскорее отсюда убраться.

Оказавшись в своей квартире в многоэтажном комплексе, в котором, наверное, больше жителей, чем во всем Уайлд-Кроссинге, Эддисон поставила портфель на пол в прихожей, сняла туфли и, расстегивая на ходу костюмный пиджак, направилась в ванную.

Что с ней сегодня творится? Она думает о ранчо, о городе, в который больше никогда не вернется.

О мужчине, который разбил ей сердце.

Быстро приняв душ, она собрала волосы в хвост, надела старую футболку и тренировочные брюки и пошла на кухню. Открыв дверцу холодильника, она обнаружила там привычный набор продуктов. Йогурт. Салат-латук. Фрукты. Домашний сыр. Тофу.

«Я этим не питаюсь», – неожиданно прозвучал у нее в голове дразнящий мужской голос.

Эддисон захлопнула дверцу.

Это нелепо. Она уже несколько месяцев не думает ни о Техасе, ни о Джейкобе Уайлде.

Ладно, несколько недель.

Вздохнув, она выдвинула из-за стойки один из стульев и села на него.

По крайней мере, последние три дня.

Или два.

Правда состоит в том, что она не переставала думать ни о маленьком техасском городке, ни о пришедшем в запустение ранчо, ни о Джейкобе.

Джейк постоянно был в ее мыслях и ее снах. Она этого не хотела. Она старалась его забыть.

Они провели вместе несколько чудесных дней, но все закончилось. Она не любит его. Она просто прониклась сочувствием к одинокому солдату с тяжелой душевной травмой. Разве она могла повернуться спиной к человеку, к которому судьба была так жестока?

– Нет, не могла, – произнесла Эддисон вслух, поднялась и пошла искать меню ресторана, который доставляет еду на дом.

Она надеялась, что Джейк получил необходимую помощь и обрел душевное спокойствие. Она не возненавидела его за те слова, которые он ей сказал перед тем, как уйти.

– За что мне его ненавидеть? – спросила она себя, листая меню.