Спутники Марса: принц Конде и маршал Тюренн - Людмила Ивановна Ивонина

стен. Сражение достигло апогея, Тюренн снова бросил Ноая в атаку, в то время как Ла Ферте готовился зайти Конде в тыл.

Силы принца были истощены, его поражение казалось неизбежным, когда, к счастью, благодаря заступничеству дочери герцога Орлеанского Анны-Марии де Монпансье, известной как Мадемуазель, ворота Парижа открылись, и Конде было позволено войти в город и найти там убежище. Принц отступил в квартал Сен-Жак, потеряв 2000 человек; виконт, по-видимому, потерял больше.

В ходе боя у Сент-Антуанских ворот Тюренну удавалось исправлять ошибки своих командующих, бросавших кавалерию в узкие улицы и переулки столицы, где она не могла действовать. Анри быстро сориентировался и в таких условиях счел за лучшее совместить действия артиллерии и пехоты, когда первая продольным огнем могла расчистить путь для второй. «Второй раз Вы сохраняете корону моему сыну», — заметила тогда благодарная Анна Австрийская[81].

А вождь фрондеров был излишне разгоряченным и действовал, повинуясь внезапным импульсам. Его нетерпеливый и прямой характер вступил в противоречие с обстоятельствами Фронды и с его добрыми намерениями. Любым способом Луи желал взять власть в свои руки и наказать столичных магистратов, чтобы они перестали изображать из себя нейтралов и арбитров. Он выбрал борьбу, дошедшую до крайностей.

4 июля принц атаковал собравшийся в ратуше городской совет. Сотни людей погибли в тот день. Муниципалитет Парижа был свергнут, а новый купеческий старшина старик Бруссель предложил парламенту назначить герцога Орлеанского генеральным наместником королевства, мотивировав это тем, что король на самом деле пленник Мазарини. Конде был объявлен главнокомандующим армией.

Так с помощью террора Луи подчинил Париж, но то была пиррова победа, поскольку он оттолкнул от себя население города. Резню 4 июля трудно назвать восстанием: в ней слишком активное участие принимали переодетые солдаты Конде и люмпены де Бофора. Буржуа покидали столицу, народ зверел от голода, а солдаты грабили, насиловали женщин и потихоньку от командующего дезертировали. Навести дисциплину в войсках и порядок в городе принц не смог, хотя он и пожертвовал часть своих средств для выплаты жалованья солдатам. Его авторитет стремительно падал. Одинокий хозяин Парижа оказался в политическом вакууме, а народом овладела апатия и неверие в необходимость бунтовать. Напуганные погромами обыватели поняли, что Фронду надо быстрее заканчивать.

Конде часто сравнивал себя с Оливером Кромвелем во время гражданских потрясений в Англии (1642–1648), и, отвлекаясь от истинных политических и конфессиональных мотивов, желал стать таким же победителем. Принц, равно как и его противник Джулио Мазарини, втайне восхищался главой Английской республики. Развязав войну, Луи тут же наладил связи с Кромвелем, пытаясь получить от него помощь. Кромвеля ничуть не смущало, что фрондеры в союзе с Испанией — врагом Английской республики, и все время, пока принц «был на коне», английский лидер поддерживал с ним отношения. Он ссужал фрондерам деньги и разрешил агентам принца импортировать французские вина в Англию по низким ввозным тарифам. Но военной помощи кондеянцы от Кромвеля так и не дождались. В отношении Фронды он занимал выжидательную тактику, не вмешиваясь в войну между правительством и оппозицией. Ему нужна была стабильная Франция, которой отводил важное место в своей внешней политике для борьбы с общим врагом — Испанией[82].

В августе Конде запретил представителям крупнейших цехов Парижа засвидетельствовать свое почтение королю, и городская верхушка собралась в Пале Рояле обсудить свою дальнейшую тактику. Их поддержало много людей, шляпы которых были украшены листком белой бумаги — впервые белый цвет, символ верности королю, вытеснил желтую символику мятежа. На стороне двора активно выступил и Поль де Гонди. «Роль противника принца де Конде делала мне честь», — напишет он впоследствии. Слабевшие позиции принца в провинции заставили Конти и герцогиню де Лонгвиль оставить брата и принять условия, какие первому министру было угодно им навязать. В конце месяца Узкий совет обнародовал указ об амнистии — за исключением главарей, всем участникам смуты гарантировалось прощение в случае их возвращения под власть короля в трехдневный срок. Магистраты настолько осмелели, что пригрозили Конде, что они отправятся в Бурже к Людовику XIV просить помощи для изгнания армии принца из столицы. Ведь было очевидно, что с 4000 солдат он не мог противостоять Тюренну и Ла Ферте.

В начале сентября Париж веселился, празднуя день рождения короля и предчувствуя мир. В городе пускали фейерверк и жгли огни. А Великий Конде был мрачен и никуда не выходил. 11 сентября Людовик XIV торжественно возложил на голову Гонди кардинальскую шапку, а 12 сентября ловким маневром дал почетную отставку Мазарини, объявив, что отпускает «своего верного слугу». Эти события окончательно изменили настроение парижан, а кардинал уже знал, что он скоро вернется в столицу.

Франция устала от войны. На улицах все чаще кричали: «Да здравствует король, долой принцев!» 13 октября Луи Конде выехал в Испанские Нидерланды, а 3 февраля 1653 г. в Париж неоспоримым хозяином положения вернулся Мазарини. Политическое противостояние принца крови и кардинала закончилась победой последнего. Правда, сторонники принца несколько иначе видели исход этой борьбы: «Своим счастьем Мазарини обязан человеку, который носит в истории имя Великого Конде». Мол, если бы не «плохое время», «плохие советы друзей», интриги кардинала Реца, характер Анны Австрийской и двуличная политика Мазарини, на принце бы не было пятна Фронды. Ему помешала репутация героя, и великий человек не зависел от самого себя![83] Да, нимб победителя мог вскружить голову такой натуре, как Конде, и породить ощущение вседозволенности. На самом же деле, Луи, воображая себя независимым, зависел и от Мазарини с его клиентелой, и от двора, который его компрометировал в целях не допустить к власти. Принц крови желал «формировать» своего суверена, а вот суверен этого не желал.

Но не стоит забывать, что политика — ничто, если она не подкреплена военной силой. Первый министр и двор Франции не могли бы достойно противостоять Великому Конде без Великого Маршала — Тюренна.

Покидая Париж, великий беглец промок под дождем и подхватил воспаление легких. Несмотря на долгое выздоровление и потерю союзников, упрямый принц решил еще побороться с кардиналом, обратив свое оружие и военное искусство против Франции на целых 7 лет. В 1654 г. за государственную измену (т. е. измену королю) его заочно приговорят к смертной казни. Трудно сказать, насколько прибытие знаменитого французского полководца улучшило состояние армии Филиппа IV. Между военачальниками в испанских войсках в Нидерландах, остававшихся наемными отрядами, и до приезда принца постоянно возникали соперничество и ревность. А вспыльчивый темперамент и высокомерное поведение Конде, ставившего себя выше других и стремящегося навести дисциплину, заметно нарушило зыбкое равновесие относительного согласия.