Железная маска - Жан-Кристиан Птифис

Несмотря на всю очевидность фактов, в 1952 году Жорж Монгредьен, авторитетный специалист по истории XVII века, автор весьма взвешенной и умеренной работы о Железной маске, еще сомневался в своем выборе между Данже и Маттиоли:[152] «Но что более всего досадно, так это то, что для окончательного выбора между двумя кандидатами, невозможного при современном состоянии наших знаний, потребовалось бы совсем немного, почти что ничего. Действительно, известно, что Доже (так!)никогда не покидал Сен-Мара, тогда как Маттиоли в течение тринадцати лет, с 1681 по 1694 год, был не с ним. Один-единственный документ, уточняющий, что заключенный, который умер в Бастилии в 1703 году, никогда не покидал Сен-Мара или, наоборот, был разлучен с ним, позволил бы окончательно решить проблему».[153]

А ведь такой документ существует! Он абсолютно аутентичен и, не будет преувеличением сказать, поразителен, поскольку полностью меняет смысл и значение этой загадки! Это — короткая информация, датированная 4 сентября 1687 года, выдержка из рукописной газеты, которая циркулировала среди янсенистов, первая версия знаменитых в XVIII веке «Церковных новостей». Вот этот текст:

«Мсье де Сенк-Мар (так!) перевез по приказу короля государственного заключенного из Пинероля на остров Святой Маргариты. Никому не известно, кто он, поскольку запрещено произносить его имя, и существует приказ убить его, как только он назовет себя. Он был закрыт в портшезе и ИМЕЛ НА ЛИЦЕ ЖЕЛЕЗНУЮ МАСКУ. Все, что удалось узнать от Сенк-Мара, это то, что заключенный много лет находился в Пинероле и что не все люди, которых считают умершими, мертвы. Вспомните о Башне забвения у Прокопия. Не указывал ли этот переезд на путешествие с королевского двора в Пинероль, состоявшееся весной?»

Этот текст, оригинал которого хранится в библиотеке Сент-Женевьев,[154] впервые был опубликован Ксавье Аземой в его книге «Прелат-янсенист Луи Фуке, епископ и граф Агдский (1656–1702)», вышедшей в 1963 году.[155] Брат Николя Фуке, маркграф Агдский, отправленный за свою приверженность к янсенизму в изгнание в Вильфранш-де-Руэрг, был одним из редакторов этой газеты. Информаторами служили братья-ораториане и приверженцы янсенизма. Одним из них (и, возможно, автором этой сенсационной информации) был маркграф Ле Камю, епископ Гренобльский, который путешествовал по Лангедоку, Провансу и Дофине. Этот пассаж, приведенный в одной из сносок, не привлекал к себе внимание историков Железной маски до тех пор, пока Станислас Брюньон не сообщил о его существовании на Каннском конгрессе 1987 года.

Это сообщение получило большой резонанс среди занимающихся тайной маски, которая не сводится к банальному вопросу о заключенном, привезенном в Бастилию в черной бархатной полумаске (трансформировавшейся в XVIII веке под влиянием Вольтера в «железную маску»). Человек из Эгзиля был перевезен на остров Святой Маргариты в 1687 году не только в портшезе, закрытом провощенной тканью, но и с металлической маской на лице. Это был новый поворот в изучении проблемы, ожививший интерес к ней: с какой целью закрыли лицо арестованного этим инструментом пытки?

Упомянутая рукописная газета потому говорит о Пинероле как исходном пункте путешествия на Святую Маргариту, что, по всей вероятности, у ее авторов был дефицит информации или, скорее всего, потому, что Сен-Мар, когда его спрашивали, не счел нужным упомянуть о своем пребывании в Эгзиле.

Этот текст и дает тот «пустячок», которого недоставало в 1952 году Жоржу Монгредьену, чтобы сделать окончательный выбор из двух вероятных кандидатур. Заключенным в маске был узник Эгзиля Эсташ Данже, перевезенный в 1687 году на остров Святой Маргариты, а не Маттиоли, который прибыл туда лишь спустя семь лет.

Однако была еще одна, последняя, попытка спасти версию о Маттиоли, предпринятая Станисласом Брюньоном. Я уже не раз упоминал этого блестящего исследователя, с величайшей тщательностью проработавшего фонды парижских архивов, относящиеся к эпохе Старого режима. Он выдвинул свою теорию, представленную им на Каннском конгрессе 1987 года.[156] По его мнению, было двое заключенных в маске: один из них, Эсташ Данже, прибыл на остров Святой Маргариты в 1687 году с железной маской на лице, но в 1693 году умер; второй — Маттиоли, который и был человеком, привезенным в Бастилию под черной бархатной маской, которого, вполне естественно, и похоронили под его собственной фамилией «Маршиоли».[157] Прибегнув к весьма изощренному методу доказательства, автор, много лет занимавшийся изучением бухгалтерской отчетности тюрем, цитирует распоряжение от 18 января 1694 года о возмещении расходов за 1693 год в размере 4798 ливров. За вычетом суммы, отводившейся на содержание четверых протестантских священников, находившихся в то время на острове Святой Маргариты (3600 ливров), он получил 1198 ливров, которые, по его мнению, были потрачены на обеспечение еще одного заключенного — Эсташа Данже. Однако, учитывая, что расходы на его содержание исчислялись из расчета 5 ливров и 10 солей в день, видно, что они прекратились еще до истечения года. Из этого следует, что заключенный в июле или августе умер.

Этот расчет не принимает во внимание двух фактов, которые, будучи на первый взгляд второстепенными, в данном случае имеют важное значение: во-первых, расходы на содержание Эсташа Данже никогда в предшествующие годы не проводились по одной ведомости с расходами на протестантских пасторов, проходивших по ведомству секретариата королевского двора, а не государственного секретариата военных дел. При Старом режиме отсутствовала бюджетная унификация (взаимозаменяемость расходных фондов появилась лишь в годы революции), кассы были автономны, что исключало возможность равномерного распределения. Как я уже говорил, расходы на содержание Данже, равно как и на содержание Ла Ривьера в Эгзиле, а еще раньше Фуке в Пинероле, покрывались за счет бюджетных фондов роты вольных стрелков Сен-Мара. Это была весьма своеобразная система учета, регулировавшаяся государственным секретариатом военных дел. Второе обстоятельство, не учтенное Брюньоном, состоит в том, что каждый год правительство добавляло к обычной сумме покрытия расходов на содержание заключенных дополнительную сумму, покрывавшую различные расходы (визит врача, приобретение лекарств и т. п.), в размере от 900 до 1200 ливров. Логично было бы предположить, что так было и в 1693 году. Во всяком случае, вышеупомянутая сумма в 1198 ливров соответствует размеру выплаты на дополнительные расходы.